Monthly Archives: Январь 2012

Изумрудный Будда

В последний день в Бангкоке какой-то чёрт понёс меня прочь от студенток Таммасатского университета в Великий дворец, на территории которого в одном из храмов находится статуя Изумрудного Будды. Я сидел на территории кампуса, скулил, облизывался и уже хотел было подойти познакомиться к каждой второй, но главная тайская святыня манила взглянуть на неё хоть одним глазком, а потом вернуться и снова пялиться на студенток во все глаза. И я пошёл.

Что только не писали про Великий дворец и Изумрудного Будду на форуме самостоятельных путешественников! Что тайцы — самый коварный народ на свете, что разводка бедных глупых русских туристов следует за разводкой, что деньги вымогают на ремонт провала, что платить приходится за то, что на тебе не штаны, а шорты, что Изумрудного Будду показывают вообще раз в году, а всё остальное время таксисты и зазывалы ведут тебя на реку, чтобы отправить на лодке хуй знает куда — якобы смотреть на статую Счастливого Будды.

Я не знаю, где все эти несчастные находили жуликов на свои головы. До меня не доебался никто. Никто не предлагал взглянуть на статую Счастливого Будды, которого, по словам путеводителя «Lonely planet», и вовсе не существует. Никто не грозил штрафом за шорты и не предлагал брюки за отдельную плату. Великий дворец работал в обычном режиме и не закрывался на профилактику. Сразу у входа один из охранников показал на мои голые ноги и перевёл жезл на дверь, за которой роспиздням типа меня выдавали бесплатные штаны. Я заплатил 400 рублей за входной билет, и никто не потребовал с меня лишнего бата. Каждый видит то, что хочет видеть, и получает то, что хочет или чего ожидает. Я хотел увидеть Изумрудного Будду. Я его увидел.

Возлегающий Будда

В последний день в Бангкоке ноги сами понесли меня к статуе возлегающего Будды. Можно, конечно, объяснять это тем, что к православным храмам мы уже привыкли, и поэтому они, так сказать, представляются нам частью пейзажа, но буддистские храмы по сравнению с православными — это опиздинительно красиво.

Ещё немного Бангока

Бангкок я использовал в качестве перевалочного пункта между сказочным островом Пи-Пи и загадочным северным Чиангмаем. Выдерну из комментов одно удачное сравнение и соглашусь с тем, что Бангкок похож на выложенный алмазами анус. Это огромный город контрастов, где небоскрёбы не хуже башни «Федерация» соседствуют с трущобами, где за проходной совершенно европейского университета уличные торговцы едой моют миски на заплёванном асфальте, где человек в костюме и ботинках спит на тротуаре, подложив под голову портфель, где через дорогу от главной святыни босоногие дети играются в грязи, а бомжи стреляют сигареты у иностранцев.

Я уж не знаю, что там в Индии (случайный вчерашний знакомец, Глеб из Москвы, ссылаясь на мой внешний вид, всей душой советовал мне Непал и яро отговаривал от Индии), но Бангкок показался мне грязным городом. Да, я уже не чувствую его совсем чужим и неприступным, я много где не бывал (почти нигде), но уже не боюсь по нему гулять. Однако любви с первого взгляда у нас не случилось. Он странный и неоднородный. Киев, наверное, тоже неоднородный — сравните, например, Лесной массив и элитное жильё где-нибудь в районе Золотых ворот, но мне кажется, что Киев по крайней мере равномерно чистый (или грязный, это кому с чем сравнивать). А в Бангкоке засранность и нищета могут за углом смениться величественным храмом Золотая гора.

Меня не смущают засранность и трущобы, я ем еду на улице, обходя европеизированные рестораны, сижу за столиками, для которых мокрая тряпка — это издёвка, меня уже не тошнит от местных запахов, но удивляет как раз это перемежение говна и бриллиантов.

Несмотря на такое бодрое вступление, фотографии будут совсем не об этом, а о том, как на моторной лодке можно перебраться за три рубля с одного берега на другой, пошляться по толкучке, заглянуть на территорию храма и прилегающей к нему школы, а потом съездить на автобусе в Пантип плазу — посмотреть, что это за хвалёный такой бангкокский «Горбушкин двор».

Ну ладно, поехали. Это школа.

Уличный Бангкок

Ну чо, раз вам тексты надоели, то сегодня будут фотки.

Малышка на миллион

Кино о том, что ни в коем случае нельзя бить женщин, потому что это может кончиться очень-очень плохо — для женщин.

Френки Данн (Клинт Иствуд) — тренер в задрипаном боксерском клубе и менеджер перспективного бойца Большого Вилли (Майк Колтер). Помощником Френки в клубе служит боксер-пенсионер Эдди Скрэп (Морган Фриман). Он и тренирует новичков, и драит сортиры, и с улыбкой выслушивает все недовольства своего друга Френки, понимая, что тот, в сущности, парень неплохой, только у него непростой характер.

Однажды в клуб, где тренируется сам Большой Вилли, забредают, с точки зрения боксерского мира, два фрика: задохлик Барч по самому им придуманному прозвищу Опасный (Джей Барушель) и, страшно сказать, девчонка (Хилари Суэнк).

К задохлику у всех отношение снисходительное — мол, дурачок, который возомнил себя звездой бокса, пусть побалуется, а вот на нее у Френки реакция, как у детсадовского заводилы: он наотрез отказывается брать девчонок в их мальчишескую игру.

Узнав у Скрэпа, что Мэгги заплатила за занятия на полгода вперед, Френки под влиянием грудной жабы оставляет девушку тренироваться, но сам ходит вокруг и гнобит. Что в 31 год начинать заниматься боксом поздно, потому что бойцом она станет через пять лет, а кому она будет нужна в 36? Что ничему-то она не научилась, хоть и занималась до этого четыре года, да и вообще у нас тут не ревут, если будет больно.

Но Мэгги — девчонка такая, что любого пацана за пояс заткнет: сильная, упорная, храбрая, настойчивая, упрямая и очень способная, если ее тренирует настоящий мастер — Френки. К этому времени как раз от Френки к другому менеджеру сбегает зазвездившийся Большой Вилли, и старик начинает вкладывать всю душу в Мэгги.

Вскоре девушки отказываются с ней драться. Мэгги раздухарилась, как Алеша Попович в детстве: кого возьмет за ручку — ручка прочь, кого за ножку — ножка прочь. Френки решает рискнуть и выставить Мэгги против чемпионки мира — Билли по прозвищу Синяя Медведица.

Решающий бой сразу пошел не так. Медведица оказалась подлой сукой и, пока рефери считал ворон, била Мэгги, как принято говорить у мужчин, ниже пояса. Последним ударом Билли навсегда выводит Мэгги из бокса и приковывает к больничной койке.

Но Мэгги — девушка волевая. Понимая, что парализована навечно и дальше будет только хуже, она не хочет влачить существование овоща и просит своего обожаемого Френки об эвтаназии. Убить свою любимицу у него рука не поднимается, но и видеть ее страдания он тоже не может.

В любом случае Мэгги для бокса потеряна, зато в клубе своего звездного часа ждет задохлик по прозвищу Опасный.

Бангкок: платная дорога к храму

А третий день прошёл вообще спокойно, как будто это не я приехал в Бангкок, а пара немецких пенсионеров — на остров Самуи. И вот они лежат такие на шезлонгах с видом на Сиамский залив, попёрдывают, а у изголовья стоят тайцы, обмахивают их опахалом, подают очищенные кокосы с трубочкой и мяукающими голосами при этом говорят: «Плииись!»

Наконец-то заработал интернет в телефоне, чего мне очень не хватало первые два дня. Он бы заработал и вчера, но я как-то позабыл, что моему строптивому «Самсунгу» в подобных случаях надо давать пинка в виде лёгкой перезагрузки. В брошюре, приложенной к симке, оператор «dtac» расхваливал свой невъебенно быстрый 3G, но на деле интернет в разных местах города оказался довольно посредственным EDGE.

В третий день я наконец-то решил попыриться на храмы. Определил ближайшие, проложил маршрут. Но всё мне не давал покоя комментарий от одного незнакомца в ЖЖ. Он писал, что моей попутчице, той самой девушке О., не повезло гораздо больше меня. В качестве пояснения этой загадочной фразы он приложил ссылку на, казалось бы, банальную новость, десятки которых мы читаем в месяц на разных сайтах. Даже не читаем, а пробегаем глазами. Мол, где-то под Гостомелем легковой BMW потерял управление и врезался в маршрутку. Ну там пострадавшие, больницы, у кого какой тяжести состояние — разве нам до этого есть дело? Да, плохо, что погибла пассажирка BMW — 27-летняя девушка. Но милая О. — не единственная 27-летняя жительница Ирпеня, которая могла в воскресное утро оказаться в районе соседнего Гостомеля.

Пьяный вечер в Бангкоке

На второй день в Бангкоке я как-то приуныл. С моим подсознательным нежеланием ориентироваться в любом незнакомом городе на тех двух улицах, что я изучил, всё было как-то однообразно и совсем не зрелищно. Я до сих пор не обзавёлся местной симкой и картой города и чувствовал себя неуютно.

Всю первую половину дня я потратил на то, чтобы найти офис сотового оператора «dtac» или хотя бы «Евросеть», где можно будет купить стартовый пакет. Ну, и прихватить где-нибудь наконец-то уже карту. Исходив вдоль и поперёк все прилегающие к Каосану улочки и проспекты и не найдя ничего, что хотя бы отдалённо напоминало «Евросеть», я было совсем уже расстроился, но вспомнил, как шесть с половиной лет назад возмущённо писал в ЖЖ, что, дескать, в Киеве ночью невозможно купить водки. Вспомнил я это для того, чтобы подбодрить себя, что и в родном и совершенно русском Киеве я поначалу ориентировался, как слепой котёнок.

Каосан — это я даже не знаю, с чем сравнить в Киеве. Если объединить Андреевский спуск, Крещатик по выходным, Бассейную улицу, где все квартиры сдаются посуточно иностранцам, и «Арену», то всё равно ничего не получится. Каосан представляет собой недлинную улицу, туго набитую лавками со шмотьём, передвижными лотками с разнообразной, но одинаково мерзко воняющей едой (первые два дня жрать это невозможно в принципе, но зато мне нравится, как у меня теперь выступают рёбра и как куда-то пропал живот), кабаками, ночными клубами с девками, отелями, гестхаусами (это тот же самый отель, только дешевле и гаже), орущей музыкой и индийцами, которые трогают тебя за голые руки, жалобно заглядывают в глаза и суют под нос замусоленные альбомные фотографии мужских костюмов: «Want some suit, friend?» И поверх всего этого — даже не толпа, а каша из людей, полностью залившая улицу: если посмотреть на неё сверху, то она как будто булькает на медленном огне. Бульки — это люди, которые текут по Каосану взад-вперёд. Тут можно услышать любую речь и найти человека из любой страны. Тут несвежие европейцы ходят в обнимку и придерживают за попы своих «морковок» — местных девушек, взятых на временное содержание в обмен на известно что. Тут зазывалы показывают непристойные фотокарточки и зовут на «ping-pong show», сопровождая это звуком губами, который легко повторить, но сложно описать. Тут можно охуеть за одну ночь от звуков, запахов и картинки.

Бангкок с пятой попытки

В Таиланд я улетел с пятой попытки. Менее стойкий и упрямый на моём месте бросил бы эту затею после второго фиаско, но для меня победить систему было уже делом принципа.

Если рассматривать всё происходящее с человеком как систему знаков, то жизнь не то что нашёптывала — она орала прямо в ухо, что никуда ехать не надо. Однако то нагромождение хуйни, что свалилось мне на голову за два последних месяца, я воспринимал в другом ключе: как подготовку моей изнеженной психики к суровой азиатской реальности.

Повелитель бури

Кино о том, что убивать людей на войне, конечно, занятие непростое, но оторваться от него невозможно.

Ирак, недалекое прошлое. Американцы изо всех сил принуждают арабов к миру, но арабы сопротивляются и устраивают своим соотечественникам ловушки с бомбами, на которых, авось, подорвутся и иностранные солдаты.

На американской военной базе для обезвреживания подобных террористов существует специальный отряд подрывников. Состоит он всего из трех человек, один из которых как раз именно режет проводочки на бомбах, а двое других его прикрывают с тыла, и понятно, у кого работа опаснее.

Вся наша жизнь — одни сплошные неприятности, но сержанту Томпсону (Гай Пирс) не повезло больше всех: очередная бомба оказалась для него роковой. Не помогли ни мастерство, ни специальный защитный костюм. И двум осиротевшим прикрывателям — сержанту Сэнборну (Энтони Маки) и сержанту Элдриджу (Брайан Джерати) — присылают нового командира — сержанта Джеймса (Джереми Реннер).

У Джеймса колоссальный опыт, он обезвредил уже 873 бомбы, но, возможно, именно из-за этого у него и очень непростой характер. На слаженное сотрудничество в отряде он плевать хотел: то окружает себя на месте работы дымовыми шашками, чтобы прикрывателям не было видно, жив их командир или нет, то специально не отвечает в рацию, а то и вовсе ее выкидывает, потому что она ему, дескать, мешает. Напряжение в коллективе растет, и Сэнборн в конце концов за такие выходки дает Джеймсу по морде, нарушая все возможные правила субординации.

Впрочем, совместная попойка после завершения важной спецоперации сплачивает коллектив: попив виски на багдадской жаре и любя помутузив друг друга, ребята становятся не разлей вода. Они рассказывают все свои сокровенные тайны: один — о разводе с женой, другой — о том, что не готов стать отцом, и таким образом предстают вполне себе живыми людьми, которые, может, и не рады убивать бедных арабов, но есть такая профессия.

Однако приходит время замены личного состава на базе, и бойцы отправляются по домам. Сержант Джеймс возвращается к бывшей жене, нянчится с их карапузом и рассказывает ему между делом, что осталась у него в жизни одна лишь ценность. Тут романтично настроенный зритель как бы переводит взгляд на жену, но кадр меняется, и мы вновь видим Джеймса в Ираке, выходящим из военного самолета. Потому что первым делом все-таки самолеты, ну а девушки, а девушки — потом.