Кто о чём, а Петров о джине.
Предыстория для тех, кто не следит за моей джиновой эволюцией и для кого каждый пост на эту тему как новый (надеюсь, таких большинство, иначе мне писать будет не о чем).
Наши дороги с джином разошлись через полчаса после знакомства больше двадцати лет назад, когда я доучивался в школе. С тех пор от одного его запаха подкатывала тошнота, пробуждая воспоминания о том недобром вечере.
За последующие десятилетия я прокачал свой вкус от плебейского до умеренно развитого, признал, что мир состоит не только из водки, пива и портвейна, распробовал ром и даже перестал морщиться от карамельно-дубового привкуса в виски. Но джин оставался безусловным, беспрекословным табу. Не было такой силы, которая бы заставила меня выпить джина.
Поэтому я действительно не могу вспомнить, как я прошлой осенью убедил сам себя, что пора бы уже приготовить джин. Как наитие какое-то снизошло, и вот я уже заказываю ингредиенты и готовлю можжевеловую настойку. Наверное, так цыганам отдают кошелёк, а потом бегут домой за золотом. Причём в процессе, до первой пробы, у меня даже не возникало вопроса, какого хера я делаю ваще.
После первого ковточка меня взяла оторопь. Во-первых, сразу стало понятно, что с джином мы теперь друзья навек. Во-вторых, неужели между моим джином и тем джином из холодильника одноклассницы такая разница?