Антон Петров

Из группы «Жители Киева»: https://www.facebook.com/Kyivs.Residents/posts/1072414699546516.

Фото: Крис Кулаковская.

Неделю назад Наташка меня спросила как-то между делом, слыхал ли я про квартиру Лещенко — мол, странно, что до сих пор свои пять копеек никуда не вставил. А я спросил: какого Лещенко?

Ну мало ли, может, Льва Лещенко.

Хотя, конечно, чтобы Наташку вдруг задела шумиха вокруг квартиры Льва Лещенко — это очень странно. Не удивлюсь, если она вообще не знает, кто это такой.

В двух словах пересказала, что Сергей Лещенко купил квартиру, а в интернете этим страшно недовольны.

На следующий день лента кишела Лещенком так, что он как будто уже из монитора вылезал меня пугать, как девочка из фильма «Звонок» (не смотрел, кстати).

Отшумел тот клён Лещенко — началась какая-то муть с маткой в России. Мне на Россию, на муть и на её матку уже всё равно, так что даже вникать не стал — ну какое-то там у них беснование очередное, и чёрт с ними, пусть хоть сожрут друг друга.

Теперь вот Зеленский и «95-й квартал». Не буду врать, что не знаю, кто это такие, но видел их последний раз несколько лет назад то ли в междугороднем автобусе, то ли в «Хюндае», где их показывали принудительно, ну и, разумеется, проникся неприязнью, потому что на дорогу у меня были другие планы, чем слушать их шутки про Юлию Тимошенко.

Сколько же теряешь от того, что не ходишь на работу в какую-нибудь редакцию и не имеешь дома телевизор.

Но сколько приобретаешь: душевного спокойствия и безразличия ко всей этой пене, а с другой стороны — фермерской озабоченности. Это когда плевать, кто там что отмочил в Фейсбуке или в телевизоре, зато очень важно, уродил кизил в этом году или нет.

Так вот, кизил уродил. Это главное.

Ахахаха, отличная история.

В каком-то аж 2004 году, экспериментируя с музыкальными жанрами, я наугад скачал пластинку некоего Оливера Шанти. Там всякая тибетчина, буддизм, медитации, ом мани падме хум, вот это всё.

Двенадцать лет она кочевала в составе музколлекции с компа на комп, давно её не слушал, тут вот поставил. Наташка оживилась, заинтересовалась, попросила скинуть ей, как зовут музыкантов, чтобы что-нибудь про них прочитать. А я даже и не думал об этом, ну падме хум и падме хум. В том смысле, что если нравится картина — не знакомься с художником.

Но тут, значит, решил познакомиться.

Сайта у этого Шанти нет, пошёл в Википедию. Дискография обрывается на 2002 году, когда вышел тот самый альбом, который я и скачал. Что, умер? Нет, всё круче в разы.

В общем, в том же самом 2002 году этому, блядь, буддисту предъявили триста, сука, четырнадцать (!) эпизодов child sexual abuse. Он рванул из Германии (Оливер Шанти это, конечно, псевдоним, он Ульрих Шульц из Гамбурга в натуре), спустя шесть лет его поймали в Португалии, до суда он попытался наложить на себя руки, но безуспешно, и 4 декабря 2009-го ему дали шесть лет и десять месяцев за доказанные 76 эпизодов.

Аккурат через месяц выйдет.

Хули, ждём новых песен маэстро!

Так вот проснёшься утром с похмелья от перфораторов, побурчишь типа смешно в Фейсбуке, потому что ну хватит уже злых постов, а потом узнаешь, что Кривое Озеро, вот это всё. Ну ёб твою мать.

Кривое Озеро — это вы уже, к несчастью, знаете, что не просто Николаевская область, а её Врадиевский район, там от Врадиевки 20 километров всего. Летом 2013-го Врадиевка прогремела на всю страну, и последующие начальники областного Управления внутренних дел Николаевской области, понимая, что у них в подчинении регион, который уже нехило так бомбанул, как мне кажется, должны были бы сделать всё, чтобы любой их подчинённый, блядь, по струнке ходил и даже матом не ругался.

Но вместо этого николаевские полицейские убили человека.

Никогда такого не было, и вот опять.

Второй, блядь, зашквар — даже не просто где-то в Николаевской области in the middle of nowhere, а именно во Врадиевском районе. Молния два раза в одно место не попадает, только это не касается нашего МВД.

Местное новостное издание novosti-n.org выложило фотографии, как мужики там чуть самосуд не устроили над ментами-убийцами.

Почему самосуд? Да потому что сами мужики и сказали, что всё там к чёртовой матери продажное в этой Николаевской области, и раз ментов этих везут из Кривого Озера на суд, то наверняка оправдают, потому что там одна круговая порука и верить никому нельзя.

Ментов — потому что это не полицейские, конечно, никакие. Полицейские — это честные и вежливые няшки в Киеве, которых мы любим и которым верим, а прошедшие переаттестацию менты в Николаевской области — это такая же сволота, которая и раньше во Врадиевском районе насиловала и убивала людей, такая же пузатая мразь в голубых рубашках с советскими погонами, которую из презрения зовут мусорами.

Боже, милая Хатия Деканоидзе, в какой же пиздорез вы попали. И пиздота эта ментовская никуда не денется, как бы вы ни старались, потому что всех не пересажаешь, а их — тысячи, и каждый, ну вот просто каждый, или киньте в меня камень, что-то либо украл, либо кого-то побил, либо сделал что-то ещё такое, за что мы, честные украинцы, ненавидим всю милицию и прокуратуру, конечно, тоже, но прокуратура — это уже тема для другого поста.

Кто бы ты ни был, Александр Цукерман, хороший человек или плохой, тебя убили те самые советские менты, которых мы все боялись и презирали. Ни хуя тут у нас не меняется, если до сих пор Кривое Озеро всё уверено, что самосуд будет честнее суда Николаевской области.

Где бы я ни жил (а я только в Киеве сменил за 11 лет с десяток квартир), везде ситуация одинаковая.

Сосед затевает ремонт.

Нет, нельзя такого человека называть соседом. Сосед — это что-то такое уютное, это к кому можно за солью сходить или ребёнка своего на время оставить.

Окей, мужчина из квартиры где-то рядом в этом же доме затевает ремонт.

Хотя, может, это и не мужчина затевает. Он, может, и ещё бы лет сто в этой квартире жил as is, но женщина, вы же понимаете. Поэтому тут проще нажить себе полный дом врагов, чем отказаться.

И вот он нанимает бригаду работников. И говорит им что-то типа: делайте тут что хотите, только уложитесь в месяц, а то будете уже иметь дело не со мной. И да, только раньше девяти не начинайте, пожалуйста.

Эти, допустим, двое, узнав пожелания и оглядев комнаты, понимают, что без перфоратора им не обойтись.

Но перфоратор — это же не просто инструмент для ремонта. Это же и психологическое оружие. Его надо выбирать сообразно дому.

Они смотрят на тот инструмент, что у них есть, и один такой говорит:
— Ну нет, Петрович, это несерьёзно. Тут же сталинка, надо что-то это самое.

Они едут в «Эпицентр» и говорят там продавцу:
— Выручи, брат. У нас, короче, сталинка, пять этажей, три подъезда. Мы в среднем. Народу немного, но стены толстые и заебать нужно ВСЕХ.

Им выносят монстра, которого даже в торговом зале нет, чтобы людей не пугать. Те его гладят, поворачивают, примериваются, как будто это не перфоратор, а какое-то сверхоружие, а они — злодеи из фильма.

Ну и настаёт, значит, день икс. Как у меня сегодня.

Работы им минут на десять, максимум — на двадцать, это если совсем садисты. Раньше девяти сказали не начинать, но если не начать в девять, то это же никакого форсу, просто день потерян.

И вот они такие с этим перфоратором стоят у электрической розетки, у одного штепсель в руках, а второй на часы смотрит. И тихо так, всё застыло, как в кино: фокус на штепселе и ещё у кого-нибудь из них капелька пота на носу и дышат ртом, чтобы не сопеть.

Петрович смотрит на часы, медленно заносит руку и ровно в девять машет:
— Врубай!

Через десять минут, максимум через двадцать, всё становится тихо. Снова слышно воробьёв во дворе и машины на Голосеевском проспекте.

Один из этих упырей сидит под стенкой, обняв колени, и молчит, а на лице такое наслаждение, будто он в этом кино всю планету спас. А второй всё держит перфоратор и опустить не может, они с ним одно целое уже.

Времени — 9:20. Больше сегодня перфоратор не понадобится, конечно. Профессионалы работают перфоратором, сука, только по утрам, двадцати минут им вот так хватает.

Ну что ж это, блядь, за люди-то такие, а.