Номер сдан. Данила уезжает в Москву. «Юрий, может, напьёмся сегодня?» — спрашиваю я заведующего отделом общества Юрия Яроцкого. Яроцкий говорит, что съест на ночь бисквит, выпьет зелёного чаю и ляжет спать. Корреспондент отдела общества Артём Скоропадский, живущий через дом от нас с Данилой, уверяет, что возьмёт у метро «Оболонь» бутылочку пивка и пойдёт баиньки, потому что денег нет. Вечер кажется безнадёжно испорченным.
Звонит телефон.
— Антон, — говорит Марк, — мне нужна твоя помощь!
— Напиться? — спрашиваю я.
— Нет. У меня стащили пластиковую карточку «Банка Москвы».
— И?
— Её нужно заблокировать!
— И?
— Чёрт тебя подери, тормоз, найди в интернете телефон, по которому можно позвонить и заблокировать карточку!
— «Банк Москвы» — это который лужковский?
— Да хуй его знает, наверное, он самый. Ты ищи давай!
Следующие семь минут проходят в поиске телефона, по которому можно заблокировать карточку, на сайте «Банка Москвы». Марк в это время стоит на площади Льва Толстого, мёрзнет и матерится. Только что он побывал на концерте группы Nazareth, где у него в гардеробе спиздили кошелёк. (Не надо, пожалуйста, в комментах писать, что кошелёк нужно забирать с собой, когда сдаёшь куртку в гардероб.)
Код Москвы почему-то не 095, а 495, как указано на сайте банка. (Оказывается, с первого декабря код поменялся.) Я звоню со стационарного телефона левой рукой, в правой держа мобильный с Марком на связи. Меня сбрасывают. Я матерюсь Марку в трубку, что код 495 — это не код, а какая-то хуйня. Марк уговаривает меня, что это новый код города Москвы. Матерясь, я набираю номер заново, но меня снова сбрасывают. Я звоню по коду 095 и попадаю в справочную службу «Банка Москвы». В течение ещё пяти минут меня сбрасывают трижды, уверяя, что свободных операторов (по Москве — в полночь) нет.
Я рыскаю по сайту банка, чтобы найти телефон, по которому нужно звонить в случае кражи карточки. Везде написано, что телефон находится на самой карточке. Это гениально, но карточки у нас нет, потому что её спиздили. В конце концов не пропитой до конца мозг подсказывает мне загрузить DOC-файл с инструкцией, как в этом ёбаном банке заводить карточку. Одним из пунктов там значится, что делать, если карточку спиздили. И даётся секретный номер телефона. Я звоню по нему, в одном ухе у меня говорит банковская тётенька, в другом ухе — матерящийся Марк, передающий все свои сведения, включая адрес прописки, место работы и размер члена. Всё, карточка заблокирована.
— Спасибо, Антон! — кричит в трубку Марк. — Может, напьёмся по такому случаю?
Этого я и ждал.
— Стой там, никуда не уходи! — кричит в трубку Марк. — Сейчас я с площади Льва Толстого ловлю такси и еду к тебе на Рыбальскую! А потом мы едем бухать!
Мы приезжаем в кинотеатр «Киев», где помимо кинотеатра есть ещё и злачные места. Но всё занято. Мы смотрим друг на друга и почти хором говорим: «А может, вспомним молодость? Бутылка водки, пластиковые стаканчики, запивка?» Решено. Мы идём в «Фуршет», который находится в Mandarin Plaza, и закупаемся всем необходимым.
— Знаешь культовый дворик напротив Бессарабки? — спрашивает меня Марк.
— Пересечение Бассейной и Крещатика? — уточняю я.
— Он самый, — подтверждает Марк.
Мы идём туда. Унылое киевское освещение открывает перед нами детскую песочную площадку. На песке видны следы крупных собак. Табличка перед входом на территорию площадки гласит: «Выгул собак запрещён». «Мы же не собаки», — говорю я Марку, и мы проходим. На соседних лавочках выпивают несколько разных компаний. Мы пристраиваемся на свободную лавочку и открываем «Немиров „Ржаную с мёдом“». Я рассказываю Марку казус, которой произошёл с Артёмом Троицким и Андреем Васильевым при раздаче клубных карт в «Китайском лётчике Джао-да», размахивая бутылкой и наливая по пятой.
— Не маши, — говорит Марк, глядя куда-то в сторону. — А лучше всего — поставь бутылку вниз. Впрочем, уже поздно, — добавляет он через секунду.
— Что, — спрашиваю, — они?
— Угу.
— К нам?
— Именно к нам. Делаем торжественные лица.
К нам подходят прапорщик и сержант. У меня вечер удался, а приключение с милицией, которая, в отличие от российской, не бьёт, да ещё и очень вежливо вымогает деньги, только улучшает настроение.
— Добрый вечер! — с искренне радостной улыбкой говорю я им. Мне очень хочется попасть в киевский обезьянник и ощутить на себе все прелести киевской милиции. И заплатить законный штраф. После составления протокола и всех бюрократических прелестей.
— Здравствуйте, — представляется сержант и называет свою фамилию. — Распитие спиртных напитков в общественном месте. Пройдёмте с нами.
Я с радостью забираю оставшиеся в бутылке сто граммов, пакет сока и пластиковые стаканчики — джентльменский набор двух благородных донов, которые решили тряхнуть стариной.
Оказывается, что до отделения милиции — полминуты ходьбы, оно располагается в том же дворе, о чём мы с Марком не знали.
Мы проходим мимо дежурного старшего лейтенанта и заходим в комнату, покрашенную коричневой краской на полтора метра от пола. Выше идёт краска белая. На одной из стен прикреплён плакат, на котором промаркирован рост потенциальных преступников в сантиметрах. Марк тут же пристраивается к нему. Его рост — 185 сантиметров. Я со своими 180 сантиметрами комплексую. Мы рассказываем другу другу анекдоты и с шутками и прибаутками выворачиваем карманы,
— Колющее, режущее, а также запрещённое есть? — спрашивает нас прапорщик.
Я весел и горяч.
— Стал бы я носить наркотики по улице, если я знаю, что родная милиция всё равно рано или поздно нас поймает?! — хохочу я.
— Ну… Некоторые носят, — говорит сержант.
Далее идёт заполнение протокола. Милиционеры смотрят на мою пресс-карту с уважением, спрашивают ФИО и место прописки.
— Москва, улица Сходненская, — начинаю я.
— С Москвы? — удивлённо спрашивает прапорщик.
— Так точно, — отвечаю я.
— А здесь где живёте?
Я называю адрес квартиры на Оболони, которую я снимаю.
То же происходит и с Марком.
Сержант, в отличие от прапорщика, «тыкает» нам обоим. Марк хранит молчание, а я бодр и весел и хочу добродушно со всеми поговорить. Вспоминая кинофильм «А я иду, шагаю по Москве», отвечаю: «Не „ты“, а „вы“». Сержант пропускает эти слова мимо ушей.
— Товарищ сержант, — спокойно говорю я, — я к вам обращаюсь на «вы».
— И шо ты хочешь? — спрашивает меня сержант.
В разговор вступает прапорщик:
— Человек обращается к тебе на «вы». Вот и ты к нему обращайся на «вы». — Добавляет. — Если он так хочет.
Нам в очередной раз оглашают статью Административного кодекса, по которой мы задержаны. Мы со всем соглашаемся и говорим, что виноваты и готовы понести заслуженное наказание. Перспектива смотаться в суд меня только подзадоривает. Нам объясняют, что у нас снимут отпечатки пальцев, а если в течение года нас поймают за тем же самым, то нам пришьют ту же статью, только уже вторую её часть. А если мы попадёмся в третий раз, то нам уже будет грозить третья часть. А дальше — функция достигает насыщения, и сильнее третьего пункта у них нет ничего.
После этого у нас выворачивают карманы, проверяют на наркотики и передают дежурному — старшему лейтенанту. Тут во мне просыпается всё моё красноречние, и в течение пятнадцати минут мы пиздим со старшим лейтенантом о Москве, о Mandarin Plaza, о нападении на еврейского студента, о чём писал „Ъ“, и о гопоте, которая «работает» не только на Троещине, но ещё и в центре. Мне задают вопросы о газете, а Марк всё это исподтишка фотографирует на телефон.
Мы ждём, когда же составят протокол и возьмут штраф.
Через пятнадцать минут старший лейтенант говорит:
— Приятно пообщаться с хорошими людьми. Не нарушайте больше. Здесь, несмотря на то, что центр, ночью очень опасно. Вам проблемы, да и нам лишняя работа. Двигайте-ка вы домой.
После чего рвёт протокол, возвращает нам недопитую бутылку водки и отпускает нас на все четыре стороны. Мы желаем ему здоровья и идём распивать остатки напротив ЦУМа. И разъезжаемся по домам.
Вот так добро победило бабло.