В воскресенье утром ко мне приехали в гости мои друзья. Мы познакомились в Московском авиационном институте в 1998 году. За прошедшие с момента нашего знакомства семь лет я убедился в том, что эти ребята — лучшие люди на свете. И, скорее всего, ближе никого у меня уже не будет. А мне и не надо.
Из-за того, что я сбежал из МАИ после четырёх курсов, с 2001 года мы перестали видеться ежедневно. И с каждым годом вообще стали встречаться всё реже и реже — мы обзавелись семьями, работами и всякими взрослыми проблемами. После этого каждая наша встреча у кого-нибудь в гостях превращалась в праздник.
Затем наши пути-дорожки стали всё больше и больше расходиться. Например, Саня Лохов уехал в Эдинбург, а я в Киев.
Пару недель назад наш шотландец написал нам всем письмо: в середине декабря он на три недели приезжает погостить в Москву. И если мы не увидимся в эти три недели, то не увидимся уже до октября следующего года. Ну, если, конечно, сами не нагрянем к нему в гости. При этом встретиться в Москве было бы как-то банально, и ребята решили приехать на пару дней в Киев ко мне и к Марку — с ним мы тоже учились на одном факультете, а теперь он вот уже полтора года топчет украинскую землю своими датскими ботинками Ecco.
Это были лучшие два дня за всю мою недолгую жизнь в Киеве. На пару дней мы окунулись в ту беззаботную, весёлую и хулиганскую атмосферу, из которой не вылезали в институтские годы. Мы обнимались, хохотали, гуляли, веселились, пили, танцевали и говорили, говорили, говорили без остановки, потому что столько всего хотелось сказать друг другу. Никакой работы, никаких карьер, никаких проектов, эйчаров, тренингов, аутсорсингов, брендов и тимбилдингов.
В понедельник днём мы сидели в кофейне «Кофе хаус» на улице Суворова и обсуждали отъезд: куда мы успеем сходить ещё, в котором часу надо ехать домой за вещами, чтобы не опоздать на поезд, и что купить в дорогу.
И тут вдруг меня заполнила такая тоска, что захотелось куда-нибудь убежать. А потом взять верёвку, намылить шею и повеситься. Я подумал: вот сижу я тут в Киеве, крутой такой неимоверно, потому что работаю в «Коммерсанте», понтов у меня выше крыши, отрывоны такие, что мама не горюй, а самые лучшие, самые близкие мне люди через три часа уедут.
Напоследок мы снова поехали на Майдан. Бесцельно слонялись по «Глобусу» и сели перекусить напротив «Японы хаты». Мы смеялись и шутили как ни в чём не бывало, познакомились с девчонками, с которыми, как оказалось, минувшей ночью танцевали в «112», а я всё глядел на часы, желая остановить время. Чтобы никто никуда не уезжал.
В конце концов пришла пора одеваться и ехать за вещами к Марку. А мне пришла пора ехать на работу. Мы молча стояли на площади, а я глядел в тёмное небо, запрокинув голову — чтобы не текли слёзы. А потом отвернулся, чтобы не видеть, как они уходят. А потом снова повернулся и смотрел им вслед, пока они не растворились в толпе.