Получилось довольно длинно, поэтому я даже не надеюсь, что кто-нибудь из вас дочитает до конца, хотя там нет ни слова о несчастной любви.
После папиросы, раскуренной на двоих, меньше всего мне хотелось ехать на дачу. А больше всего хотелось лечь и уснуть. Но моя сестра требовала по телефону, чтобы я оторвал уже свою задницу и ехал прямо сейчас.
В метро меня почти отпустило. Было совсем нестрашно, только очень хотелось спать. Я закрывал глаза и тут же их открывал, потому что мне казалось, что если долго держать глаза закрытыми, то потом линзы выпадут.
Мой старый школьный друг Антоша Киселёв по прозвищу Кисель и его жена Люся встретили меня на «Тушинской», кинули на заднее сиденье «восьмёрки» и повезли на дачу. На Рижском шоссе, почувствовав скорость и свободу, Антоша вскинул вперёд сжатую в кулак левую руку, закричал: «Вперёд, космические рейсеры!» и включил «турбоускорители». Если до этого от поездки с ветерком я пару раз восторженно взвизгивал, то после включения турбоускорителей, когда стрелка спидометра перевалила за 170, мне стало не до смеха и я понял, что ни фига-то меня не отпустило.
У ворот дачи были припаркованы четыре автомобиля. На лужайке возле песочницы лежал чёрный шланг, который все неуспешные литераторы сравнивают с извивающейся змеёй. Из трубы над баней поднимался дым. На столе в беседке стоял магнитофон и транслировал радио «Шансон».
В картину совершенно не вписывался формат радиостанции. Я решил быть толерантным и не навязывать свои вкусы большинству. Несмотря на то, что, во-первых, большинству было абсолютно всё равно, играет это Гарик Кричевский или System of a Down, а во-вторых, меньшинство, судя по их лицам, от формата тоже было не в восторге.
При всеобщем попустительстве «Шансон» продержался весь вечер. Он не замолкал ни на минуту, пока мы разжигали угли и нанизывали куски мяса на шампуры. Он не обижался, что мы спрятались от него в бане, и рассказывал птицам и мышам о тяжёлой доле очередного персонажа за решёткой. Даже когда все замёрзли и перебрались на веранду, «Шансон» не сдался и лишь перешёл на ночной режим.
Пост сыграл со мной злую шутку. Страсть к алкоголю сменилась безразличием. На полпути к состоянию «в говно» у меня стало пропадать желание выпивать дальше. И я под недоумённые взгляды сидящих за столом иду заваривать чай. Так произошло и тем вечером. Я выпил сколько-то водки, пока не потерял всякое удовольствие, заварил чай и, ещё немного посидев за столом и деликатно отказываясь каждый раз, когда мне предлагали налить, ушёл спать.
После такого предательства я проснулся первым, оделся и вышел на крыльцо. Светило нежаркое солнце. Приёмник, настроенный на радио «Шансон», всё так же стоял на столе в беседке. Я вернулся на веранду, заварил чай, оторвал кусок от буханки мягкого хлеба из «Ашана», взял банку с вареньем и вышел к песочнице, вокруг которой стояли пеньки. Один из них стал для меня столиком, другой — сиденьем.
Постепенно стали просыпаться все остальные. Я сидел довольный, грелся на солнце, пил чай, ел малиновое варенье ложками и от нечего делать вслушивался в тексты песен. В лирику, так сказать.
Шансон — это такой блюз по-русски. Потому что шансон — это когда хорошему человеку плохо. А кто из героев песен считает себя плохим? Ну да, ворует и грабит — а с кем не бывает. Работяга, шофёр? Рубаха-парень, честнейший человек. Маму любит? Мама — это святое. Выпивает? Так вся страна пьёт запоем, а он — выпивает. Получается если и не ангел, то уж как минимум святой.
Но даже у святых есть свои трудности. Как правило, если кто им в жизни и доставляет неприятности — это их же собственные женщины, которые, судя по текстам, так и норовят взбляднуть; милиционеры и вооружённая лагерная охрана. За два дня «Шансон» провёл меня по школе жизни.
Первым сдался мой тёзка. Это случилось почти сразу после завтрака. Антоха возвращался из дальнего угла участка, где за баней, остатками стройматериалов и компостом находился туалет. Кисель, профессиональный водитель автобуса, подошёл к беседке, облокотился на перила и какое-то время стоял так молча. В это время неизвестный исполнитель убеждал нас, что он, профессиональный таксист, со своей «Волгой» — одно целое.
— Оказывается, и шансон может заебать,— мрачно сказал Антон, плюнул на грядку и пошёл в дом.
— Второй день под радио «Шансон»,— проходя мимо, задумчиво произнесла Люся, не сказав ничего больше, но совершенно чётко дав понять, куда она клонит.
Нужно было действовать. Я покосился на магнитофон и прикинул, сколько времени займёт подбежать к нему, сбить настройку и выбрать другую частоту. Выходило, что можно уложиться в четверть минуты.
Я дождался, пока очередные мудовые рыдания станут настолько несчастными, что петь будет уже не о чем (потому что к этому моменту все умрут) и песня закончится. Остальное было делом техники: убавить громкость, чтобы переход с волны на волну был как можно менее заметным; покрутить колёсико настройки влево, пока приёмник не настроится на частоту 100,5; увеличить громкость до прежнего уровня.
И никто ничего не заметил.