Мы сидели с Любой Борщевской в баре «Дали» на Золотых воротах, доедали блинчики с шоколадом, а опустевшие чайники только что спасли нас от уличного холода.
Прочитав СМС, Люба положила телефон на стол и сказала:
— Расскажи мне про своё последнее чудо.
В таких случаях принято говорить, что я застыл с поднесённой ко рту чашкой. Но я не застыл: я неторопливо сделал глоток и так же медленно поставил чашку на стол.
— Что ты имеешь в виду? — только и смог как будто небрежно сказать я, пока внутри пронеслось с десяток мыслей, что же она имеет в виду.
— Ну какое чудо с тобой случилось недавно? — Люба спросила это так обыденно, как будто её интересовало, когда я последний раз чистил зубы или покупал носки.
— Чудо? — переспросил я и задумался.
В самом деле, какое со мной случилось чудо? Избавление от работы в коммунальных СМИ не было чудом — на конфликт с Казбеком я пошёл сам. К Чёрному морю в Одессе в начале октября меня привёз не волшебник, а рейсовый автобус и Лидия Маслова. Мой любимый Саша Митяев приезжает в Киев раз в полгода, и его последний приезд случился не чудесным образом, а потому, что я несколько недель звал его в гости. И долг мне вчера вернули не чудом. Да и встретить ноябрь в Симеизе, сидя в футболке на берегу моря и бросая в набегающие волны мелкие камешки,— тоже никакое не чудо: надо только купить билет до Севастополя, приехать на маршрутке в посёлок и обнять Скоропадского, по которому уже так успел соскучиться.
— Последнее чудо случилось со мной в августе этого года,— начал придумывать я на ходу.— Шестнадцатого числа я вернулся в Киев и первые несколько дней не смог даже поверить, что так сильно люблю этот город. Я сбежал из Москвы, ругая её последними словами, и спустя одну только ночь, проведённую в поезде, уже ходил по Киеву и улыбался. Мне нравилось в нём всё — от панельных пятиэтажек на Борщаговке до пробок на Кловском спуске, от объявлений на вокзале до бродяг, от новостроев на Жилянской до мрачного Дома актёра на Ярославовом Валу. Люди, улицы, брусчатка, гривны, суржик, «Домашняя кухня», каштаны на Крещатике, реклама в метро — я любил это всё и счастливо смеялся при одной только мысли, что я снова в Киеве. Невероятно было — так любить город. Мы наконец-то снова стали с Ирой вместе — настолько, насколько позволяло расстояние между Воскресенкой и Печерском. Мы каждый день виделись на работе, и это было чудо — я был так счастлив, как полгода назад, когда об отъезде из Киева не было ни единой мысли. Даже ещё счастливее. А двадцать восьмого августа на Ильинской улице Ира сказала мне, что нам надо расстаться. И за одну только ночь Киев из лучшего города в мире превратился в населённый пункт — место, где есть дома, транспорт, продуктовые магазины, где могут жить люди. Люди, но не я. Я перестал жить. Перестал дышать, радоваться каждому дню, улыбаться людям на улицах, как на крыльях взлетать на третий этаж нашей общей работы. Я стал существовать. Чудо закончилось. То есть вообще чудеса, конечно, бывают, и жизнь не может быть без них, но после Иры они перестали со мной случаться,— закончил я.
— Красивая история,— промолчав, произнесла Люба.
— Красивая? — переспросил я.
— Ну то есть не красивая история, а ты красиво её рассказал,— поправилась она.
Мы сидели в баре четвёртый час. Последний посетитель, успевший заказать бизнес-ланч, ушёл в пять, сейчас было начало восьмого, и за два с лишним часа в «Дали» не зашёл ни один человек. «Gipsy Kings» по третьему разу исполняли «Отель „Калифорния“» на испанском языке, официантка, спрятавшись за перегородкой, пила чай с кухаркой, а мы с Любой сидели одни в небольшом зале моего любимого «Дали», и это было действительно чудо.