С одесского вокзала я с тяжеленной сумкой потопал пешком на Дерибасовскую, чтобы позавтракать в «Компоте». Я шёл по Пушкинской, и скудное знание Одессы подсказывало мне лишь то, что где-то вдалеке они с Дерибасовской должны пересечься. Но прошло много улиц, а Дерибасовская всё не наступала. Зачем-то я свернул на Греческую и пошёл, получается, параллельно той улице, которую так искал (не свернул бы — через пять минут оказался бы уже на ней).

Раньше, да и сейчас я считаю, что нет ничего более стыдного в Одессе, как спросить, где находится Дерибасовская. Помимо того, что это с головой выдаёт в тебе приезжего, так и показывает полное твоё невежество. Потому что не найти в Одессе Дерибасовскую — ну это нужно быть полным мудаком, которым я и был до того злополучного дня. Сейчас я найду её с завязанными глазами, хоть пустите меня пешком из Москвы.

Мне было жутко стыдно, но я отчаялся. Поэтому, увидев женщину, идущую мне навстречу, я спросил у неё:
— Прошу прощения, а где же находится Дерибасовская? А то я всё иду, иду, а её всё нет и нет.

Женщина как-то странно моргнула, кивнула, и я уже стал ждать либо того, что она скажет, что сама не знает, либо с головы до ног покроет меня позором. Но не случилось ни того, ни другого. Она ответила красивым голосом, с прокуренной хрипотцой:
— А дело в том, что вы идёте не в том направлении.

Затем она вернулась к перекрёстку, который недавно прошла, и поманила меня за собой. Показав в сторону Дерибасовской, она сказала:
— Через две-три минуты вы будете на Дерибасовской.

Убедившись, что чмырить меня не стали, я сердечно поблагодарил её.
— Да что вы, голубчик! Удачи вам.

За завтраком в «Компоте» я нашёл квартиру на той же Греческой. Договорились, что мне её сдадут вот прям через двадцать минут.

Когда мы с провожатым вошли в квартиру, я был так заёбан дорогой, похмельем и тяжёлой сумкой, что, едва войдя и увидев кровать, сразу сказал, что мне всё подходит, лишь бы провожатый поскорее съебался.

И только немного отлежавшись, я огляделся и понял, куда влип.

Квартира на втором этаже трёхэтажного старого дома была даже не малогабаритной, а микрогабаритной. Единственная комната была от силы двенадцати квадратов. Большую её часть занимала широкая кровать с двумя подушками — вероятно, рассчитанная на двух человек. Возможно. Но дело в том, что на двух человек не была рассчитана сама квартира. Мало того, квартира не была рассчитана на постоянное проживание и одного человека — только на перекантоваться пару дней. Для кого изначально она была спроектирована — без центрального отопления — загадка (для прислуги?). Холодильник был размером с телевизор, две конфорки газовой плиты вмонтировали в столешницу боком. Стиралку при всём желании некуда было установить, поэтому её никто никуда и не установил. Коленки сидящего на унитазе упирались в сидячую ванну, так что сидеть приходилось полубоком. При всём этом в квартире недавно был сделан сносный для посуточного жилья ремонт, а крохотная комната быстро нагревалась масляным радиатором.

Жить было можно, но жадно: квартирная агентесса, из совершенно ненавистной мне породы людей, в телефонном разговоре спросила, на какую сумму я рассчитываю, желая квартиру в самом центре. Я сказал, что в пределах 250 гривен (30 долларов). Затем она перезвонила и сказала, что нашла мне жильё на Греческой. Я уточнил, сколько же оно стоит. «Ну вы же сказали — двести пятьдесят»,— уклончиво ответило это исчадие ада. Оглядев же квартиру, я понял, что скорее всего мне бы сдали её и за двести, назови я тогда эту сумму.

А вот вам и три фотографии. Обращаю внимание, что комнату, снятую с двух противоположных сторон, я фотографировал из самых углов, а не стоя посередине под люстрой.

Это снято от входной двери.

 

Это — из противоположного угла.

 

Раздвижная дверь в ванну открыта на полную ширину. Раковина на кухне является и умывальником, для которого в ванне не нашлось места.

Утешив себя, что, в конце концов, мне здесь только ночевать, я выбрался в город.

 

Евреям с поляками никогда не было по пути.

 

Забавная социальная реклама.

 

Зимняя Одесса в облысевших деревьях похожа на растрёпанную старуху-бродяжку. Неопрятная, щербатая, нищая, немытая. Вековые дома, обвитые виноградом или плющом, зимой выглядят так, будто на них сверху накидали веток. Покосившиеся ворота, запущенные дворы, треснувшая штукатурка — всё это мрачно и совсем не красиво и не романтично. Когда весной зеленеют деревья вдоль центральных улиц (платаны, да?) и виноград (плющ?) на трёхэтажных домиках, то они, по крайней мере, скрывают всё это уёбство. Хотите в Одессу? Приезжайте летом — заодно и искупаетесь. А зимой в «Аркадии» сидят только старички-снеговички, играют в шахматы и домино, согреваются чем-то с запахом спирта. И бродят одинаковые пёстрые кошки. Ну а что вы, с другой стороны, хотите от морского города зимой.

 

 

Одному гулять по Одессе было скучно. Большинство мест, фотографии которых уже выложены на сайты для туристов с тегом «Одесса», я обошёл, дублировать фотки 3,5-летней давности не имело смысла, а поиски одесского колорита на задворках незнакомого города напоминали индексирование стога сена. Поэтому вот вам потёмкинская лестница, Приморский бульвар и ледовые скульптуры.