— И знаешь, что сделал Мальмстин?..
Я шёл по редакции в «Маркер» мимо отдела спорта и услышал, как корреспондент Егор рассказывал своему коллеге о том, что сделал Мальмстин. «Фигасе,— успел подумать я.— У какого-то олимпийца фамилия Мальмстин — прикольно». Был разгар Олимпиады, и в моём понимании спортсмены «Лайф ньюс» не могли говорить ни о чём кроме происходящего в Канаде.
— Он взял гриф,— донеслось мне вслед,— и выпилил углубления в каждом ладу…
Я остановился. Значит, на двадцать первых зимних Олимпийских играх какой-то лыжник, бобслеист, биатлонист или кто там у них ещё по фамилии Мальмстин взял гитару и выпилил углубления в каждом ладу вместо того чтобы готовиться к соревнованиям или пить горькую, заливая своё поражение. Или сладкую, празднуя победу. Сидит и выпиливает. Нет, это совпадение казалось невозможным.
Вернувшись, я спросил у Егора:
— Чё он сделал?
— Взял, говорю, гитару,— ответил Егор,— и выпилил. В каждом ладу.
— На хрена?
— Ну вот смотри,— терпеливо вздохнул Егор.— Ты на гитаре играешь?
— Нет,— признался я.
— Короче. Когда тебе нужно сделать «уэээээу»,— тут Егор жестом показал, что делает гитарист, когда ему нужно долго тянуть одну ноту,— ты зажимаешь струну и тянешь её вверх. И получается «уэээээу». Так?
— Так,— на автомате повторил я и поправился: — Допустим.
— Ну вот. А Мальмстин взял и в каждом ладу выпилил углубления. Чтобы «уэээээу» было ещё дольше. Понял?
В «Маркер» я пришёл, офигевая от того, что в отделе спорта люди знают Ингви Мальмстина. И ещё знают, что он делает со своими гитарами, чтобы «уэээээу» было дольше.
Тем же вечером, когда номер «Твоего дня» уже был отправлен в типографию, собираясь домой, я подошёл попрощаться с бильд-редактором Сашей. Возле Саши стоял сисадмин-маковод Эдик и смотрел на его экране ролик, в котором в рапиде взрывалась граната.
— Мы только оборонительные бросали,— вспомнил Эдик.— Высовывались так из окопа, бросим и обратно прячемся.
— Чё бросали? — насмешливо спросил я.
— Гранаты. Оборонительные,— ответил Эдик.
— Эдик, ну какие гранаты. Ты ещё скажи, что ты в армии служил.
В моём понимании устройства мира человек, работающий в техподдержке издательского дома и отвечающий за работу макинтошей, имеет к армии такое же отношение, как и, скажем, к художникам эпохи Возрождения или к отважным покорителям вечных снегов Антарктиды и раскалённых песков африканских пустынь. Причём одновременно.
— Спецназ ВДВ,— не моргнув глазом ответил Эдик.
Я смотрел ему в глаза, ожидая, что сейчас что-нибудь узнаю об устройстве адронного коллайдера, о том, кто надоумил индейцев майя составить свой знаменитый календарь, об авторстве гороскопа друидов или на худой конец о том, что именно Эдик написал операционную систему Mac OS X и книжку «Околоноля».
— Не веришь, что ли? — наконец угадал в моём взгляде Эдик.
— Нет, конечно,— честно ответил я.
— Ну гляди тогда,— ответил задетый за живое Эдик и загрузил на свободной машине фотоальбом из «Моего мира» на мейл.ру.
С одной из фотографий на меня из парка Горького смотрел мужик в тельняшке, голубом берете и с флагом. Если очень захотеть, он был похож на Эдика, вот только бы ему немного живот убрать.
Эдик смотрел на меня, довольствуясь произведённым эффектом.
— Я ещё диджеем был,— сказал он, чтобы добить меня окончательно.
Тут я бы уже не удивился, если бы он сказал, что гороскоп друидов — тоже его рук дело.