А потом работяги вызвали такси, и Геныч объяснил шоферу:
— Улица Каляева, шесть.
А шофер говорит:
— Куда их, в тюрягу, что ли?
Геныч обиделся за нас:
— Не в тюрягу, а в пенитенциарное учреждение, мудила!Сергей Довлатов, «Старый петух, запечённый в глине»
И что вы думаете? Этот ротозей, спутав время (18:46) и дату (20.03), будучи уверенным, что поезд Львов—Москва отходит в начале девятого, заказывает в «Сундуке» луковый суп за полтора часа до отправления. Впрочем, обо всём по порядку.
Саша Черных, журналист, антифашист, активист и чёрт знает кто ещё появился в Киеве в субботу утром с благородной целью — навестить своего давнего приятеля, такого же журналиста, активиста и похуиста художника Сашу Володарского. Вот уже три недели как Сашина свобода ограничена посёлком Коцюбинское, а точнее — Ирпенским исправительным центром № 132.
Даже удивительно, что вы ничего не слышали об этой истории. Ну как же, полтора года назад Саша Володарский и его напарница на площади перед Верховной радой исполнили сценку в духе арт-группы «Война» — сделали вид, что ебутся. Таким образом Володарский и баба выступили против принятия закона «О защите общественной морали», в котором, если ничего не путаю, на Украине запретили порнографию. Следующие полтора года Саше Володарскому ебали мозг, держали в СИЗО, не давали адвоката и устраивали всякие подобные штучки, подражая Басманному суду. В конце концов Печерский районный суд приговорил Володарского к одному году ограничения свободы.
В воскресенье мы с Сашей Черных поехали к Володарскому вместе. Оказалось, что Коцюбинское — это не такая уж и жопа. Ну то есть сам по себе посёлок жопа, конечно, но добраться до него не составляет особого труда: метро «Академгородок» и двадцать минут на «пазике» за две с половиной гривны.
Накануне Черных вместе с боевой подругой Володарского приехал на свидание пьяный, поэтому в воскресенье, выйдя из автобуса, он задумчиво огляделся по сторонам, попытался определить, где же вчерашняя колония, но в конце концов сдался и спросил дорогу.
Женщина-сержант на проходной выглядела сурово, но растаяла, увидев Черныха. Ирландская кепка, очки в чёрной хипстерской оправе, металлический шарик под нижней губой и тяжёлая небритость сделали из Саши образец лондонского денди в представлении пятипудовой охранницы. В мою сторону она даже не взглянула, потому что таких харь, как у меня, у неё, поди, весь посёлок. За одну гривну Черных заполнил два бланка (первый — просьба предоставить свидание, второй — перечень продуктов в передаче), получил комплимент от сержанта, и нас пропустили в пристройку, где и находилась комната для свиданий. Само свидание обошлось ещё в двенадцать гривен.
В помещении для встреч было людно. Ограниченно свободные и их родственники заняли все сидячие места, мы с Сашей встали у стены и огляделись. Хари в комнате были такие, что не сразу угадывалось, кто к кому пришёл. На противоположной от входа стене местные таланты нарисовали пруд и трёх плавающих в нём лебедей. Рядом со стеной никого не было — все местные уверены, что в чёрные глаза лебедей вмонтированы жучки. Проверить и доказать это никто до сих пор не смог, но на всякий случай все старались держаться от этой стены подальше.
Через пару минут вошёл Саша Володарский. Я его даже не сразу узнал. Последний раз, когда мы виделись в начале января, он был вылитый писатель Сорокин, если бы тому закрасили седину. А сейчас Саша сбрил бородку и коротко постригся. На художника не похож. На исполнителя хулиганского перформанса тоже. На воришку — и на того не похож. Чего здесь сидит — с виду совершенно непонятно.
Друг напротив друга у окна сидели парень с девчонкой и страстно целовались. Рядом с ними шумела большая компания, в которой уйди осуждённый вместе со всеми, а на его месте останься его дружок — никто бы не заметил подмены. У другой стены женщина уткнулась мужчине в плечо, он обнимал её, и так они, кажется, всё свидание и просидели.
Два часа мы проболтали о всяком. Начали с режима и отставки начальника исправительного центра, вспомнили Кашина семилетней давности, как он с робостью и подобострастием входил в московскую редакцию «Комсомолки». С вожделением обсудили размер молочных желез Маши Дроковой. Рассказали про «Письмо 55» и бомбёжку Ливии. Черных то и дело пытался заразить всех присутствующих своей простудой, и под конец встречи это стало заёбывать, потому что кашлял он уже почти не переставая. Когда стало понятно, что ещё десять минут, и корреспондент московского „Ъ“ Александр Евгеньевич Черных умрёт у нас на руках, арбитр Саша Володарский прекратил истязания и решил, что пора расходиться. Оставшиеся в комнате, казалось, посмотрели на него с благодарностью.
На выходе женщина-сержант отпустила Черныху ещё один комплимент, и мы поехали в «Сундук» отпаивать этого доходягу грогом.