Велосипедная дорожка в Киев, часть 3

Стресс от общения с Владимиром, сука, Ивановичем и от посещения Укрметртестстандарта был настолько силён, что на следующий день я снова проснулся с похмельем. Накануне Владимир, еби его мать, Иванович чуть ли не приказным тоном сказал мне явиться к нему ровно в десять, мотивируя это тем, что у таможни в пятницу короткий день.

Приказной тон, если за это не платят деньги, мне слушать очень не нравится. Бесплатно его кое-как допускалось слушать от родителей и в школе, но те времена, к счастью, прошли и никогда не вернутся. И уж тем более такой тон звучит нелепо, если деньги плачу я. Поэтому когда Владимир, гандон, Иванович едва ли не приказал мне быть у него в десять, то я решил, что принципиально не появлюсь раньше одиннадцати.

Собираясь вызволять свой велосипед из цепких лапок украинской таможни, я и во второй день надел спортивный костюм.

Без пяти одиннадцать, когда я уже подходил к дому номер 14 по улице Урицкого, эта сволочь не выдержала и начала названивать — куда же, мол, запропастились его денежки в моём лице? Где же загулял его кормилец? Когда же придёт тот, кто выкупит у него эту сраную бумажку для таможни? Через пять минут я появился на пороге, почему-то наивно надеясь, что сейчас мне мозг ебать не будут, так как его выебали вчера, а сегодня, раз все документы готовы, осталось только их взять и уйти. И я как-то не подумал, что дело тут, возможно, и не в ёбле мозга из профессиональных соображений, а в том, что Владимир, чтоб ему пусто было, Иванович в принципе такого темперамента мужичок — любитель часами пиздеть ни о чём. Но когда я уже держал в руках необходимые документы, заткнуть этого гада было проще. Однако мне всё равно, несмотря на все мои старания, пришлось четверть часа выслушивать, как надо отдавать документы в окошко главному таможенному инспектору. Да я и сам затянул весь этот процесс, потому что Владимир, пидарас, Иванович, будучи мной перебитым, начинал сначала.

— Ну и это, оплатить бы,— закончил он и пододвинул ко мне стоявшую на столе жестяную баночку. На дне баночки лежали семь гривен и несколько монет.
— Что на этот раз оплатить? — спросил я.
— Как что, наши услуги,— как будто слегка замялся Владимир, его мать, Иванович.
— И насколько они платные?
— Сколько я вам вчера говорил.
— И сколько же это?
Владимир, падла, Иванович замялся и тихо произнёс:
— Пятьсот.
— Сколько?! — опешил я.
— Пятьсот,— слышнее проговорил он.
— Ну знаете,— ответил я.— Это уже просто за гранью зла.
— А что же вы вчера ничего не сказали? — осмелел он.— Что же вы мне только сейчас об этом говорите?!
— Вчера не расслышал,— невозмутимо ответил я.
Вообще ситуация была похожа на посещение Остапом Бендером архивариуса Коробейникова. Бумаги были у меня, и мне очень хотелось сказать: «Тише, дурак, говорят тебе русским языком — завтра, значит, завтра».

Владимир, старый чёрт, Иванович начал суетиться. Глядя в пол или ещё куда-нибудь, но только не в глаза, он опять начал поливать меня словесным поносом. Я достал деньги, и понос тут же иссяк. Подмывало плюнуть на купюру и прилепить её ему на лоб.

Он бережно взял купюру, разгладил складку посередине и положил в баночку. Баночка явно не была предназначена для таких сумм. Поверх мятых двухгривенных новая пятисотенная смотрелась дико и неуместно. Но мне было плевать, я был уже на свободе. Хотя, конечно, пятисотенную было страшно жалко тратить на этого упыря за лист бумаги, который он заполнил с первого сайта веломагазина, найденного в Яндексе. Вообще, подумалось мне, за эти деньги Владимир, падла, Иванович, должен был сам, без зонта, сбегать в банк, оплатить мои триста гривен, затем метнуться на Метрологическую улицу, вернуться оттуда с бессмысленным письмом и поцеловать меня в попу. Но это всё пришлось делать мне. Хотя бы обошлось без поцелуев.

Дальше всё было уже куда проще. Я влетел в отделение таможни, терпеливо отмерил шагами комнату все двадцать минут, что главный инспектор точила лясы по телефону, и ещё битый час отсидел в мобильном Фейсбуке и Гугльтоке, пока две овцы, чья работа — оформлять документы, поминутно путаясь и сбиваясь, переспрашивая друг у друга номера постановлений, не поставили мне одну маленькую вшивенькую печать. С ней ворота склада, где морили мою «Унивегу», я уже мог открыть с ноги.

Итого растаможка велосипеда, который не надо было растамаживать, обошлась мне в 1050 гривен: 310 — это 20 евро за час таможенных услуг (когда две овцы оформляли документы) плюс 110 гривен в качестве налога, 240 гривен — плата за посмотреть на красивую блондинку с полной грудью из Укрметртестстандарта, ну и пятьсот гривен — упырю—таможенному брокеру. Из всех этих трат меньше всего мне жалко двухсот сорока гривен.

Ещё через полчаса, когда у тёток со склада закончился обед, я получил свою девочку. Беглый осмотр показал, что не надо было перед отправкой снимать фару с крепления на руле и прятать её (чтобы не спиздили) в багажник под седлом. Оттуда её конечно же спиздили. Но мы наконец-то были вместе. Я вскочил на неё, и мы помчались на улицу Фёдорова. Почти два года она простояла на балконе без движения, перенесла ночь в багажном вагоне и наконец-то почуяла волю. Мы неслись, обгоняя машины, она резвилась подо мной, ну а я — я стал ненадолго счастлив.


Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *