На «Новой почте» у девушек-приёмщиц есть свои любимчики, а есть просто клиенты, которых много и которые тупят. Любимчикам они говорят: «Ну давай», а у остальных спрашивают последние четыре цифры. Я из вторых.
Однажды, принеся посылку в случайное отделение и отстояв под вечер очередь, я попросил наклеить на коробку «рюмочку» — знак того, что внутри хрупкий груз.
— Что там у вас? — строго спросила операторка.
— Да так, ничего, — замялся я. — Бутылки…
— Как они упакованы?
— Да никак! Вообще никак не упакованы, лежат в коробке три бутылки, проложены куриными яйцами, чтоб не звенели, и только попробуйте их разбить! — хотел было закричать я, но вместо этого затараторил что-то про пупырку, обёрточную бумагу, картон и тщательность.
— Я должна убедиться, что упаковка соответствует, — отрезала операторка таким тоном, с которым не спорят.
— Заклеивать будете сами, — осмелел я.
После этого я решил, что все операторы такие, и ни у кого больше не просил «рюмок». Просто хорошо паковал посылки и сдавал как есть.
Я езжу на «Новую почту», как на работу. Хотя чего удивляться, это моя работа и есть.
Каждый день я вижу одних и тех же девушек-операторов, помню, у кого где рабочее место, и стараюсь шутить с ними, чтобы они привыкли, что я не какой-то истукан с посылками, а живой человек. Ничего не помогает.
Но стоит войти какому-нибудь их знакомому, например, Виталику или Олегу, как все расцветают. У Виталика в руках бумажка со списком на двадцать отправок: телефоны, адреса, «Винница, пятое, назад тысяча пятьсот двадцать» и так до бесконечности. Олег предлагает пойти с ним пить кофе из автомата «Якобс».
Я давно заметил: чем глупее ведёт себя человек, тем шире девушки ему улыбаются.
Вот что он им сделал, что они ему так рады? Подарил летнюю резину? Привёз моток электрокабеля в цвет платья? Хорошенько оттрахал мозг двадцатью отправками, потому что не умеет создавать их сам?..
Только одна узнаёт меня глазами и здоровается как с тем, кого узнала. Она не так давно там работает и ещё, наверное, не успела возненавидеть всех.
Мимо неё как раз и проходил тот, кого я считаю начальником отделения.
Во-первых, у него бейджик. У мужиков со склада, откуда он появляется, нет.
Во-вторых, у него другой взгляд и походка.
В-третьих, он разговаривает осмысленными фразами.
В-четвёртых, его слушаются.
— Эти готовы? — спросил он девушку-оператора, кивая на мои коробки. Услышав, что да, вернулся забрать их. Взял верхнюю, потряс. Убедился, что там то, что он ожидал. — О, слышишь? Жидкость. Значит бьющееся. — И посмотрев на меня: — Да? — Я кивнул. И снова ей: — Налепи «рюмочки», а то мы можем по жопе получить, если побьётся.
Меня это даже немного задело. Я мастер упаковки своих бутылок.
— Я так хорошо всё пакую, что никто ничего не получит. Ещё ничего не билось, — заметил я.
Он взглянул на меня и еле заметно хмыкнул из-под маски.
— Конечно, потому что я на них «рюмки» клею.
Тут я остолбенел. Ах вот в чём дело.
— Вы?!
— Я.
— Вы каждый вечер отлавливаете мои посылки и клеите на них «рюмки»?!
Он пожал плечами, что-то вроде: «работа такая».
— И вы знаете, какие надо ловить?!
— ДА.
То есть все эти месяцы, если не сказать годы, я каждый вечер сдавал в отделение упакованные посылки, а высший разум перехватывал их, проверял, что они опять от меня, вздыхал и клеил «рюмки», не говоря мне ни слова, хотя видел он меня за всё это время не раз и не два.
Мне стало стыдно. Я долго и обстоятельно извинялся, так, что все девушки поняли, что на кофе со мной не сходить и летней резины от меня не дождаться.
На следующий день я заказал в магазине наклеек две тысячи стикеров «Обережно крихке».