(Это серия постов о том, как с началом войны 24 февраля нам с семьёй пришлось уехать из Киева и куда нас закинула злодейка судьба. Для удобства чтения посты вынесены в отдельную рубрику «З 24 лютого до наших днів».)
В Хмельницком мы провели три дня. По-моему, мы только и делали, что сидели на кухне, отъедались и смотрели телемарафон. В любом другом рассказе после «отъедались» последовало бы «отсыпались», но если у вас тоддлер, то вам ничего не надо объяснять, а если у вас нет, то просто знайте, что слово «высыпались» с рождением ребёнка пропадает из вашего активного лексикона на несколько лет и переходит исключительно в пассивно-мечтательный. Предыдущая глава закончилась на том, что мы провели в дороге девятнадцать часов и приехали в Хмельницкий посреди ночи. В четыре утра нам накрыли стол (бог послал голубцов со сметаной) и попытались напоить чаями и кофеями, но мы так жалобно просились спать, что вскоре нас отпустили. А в восемь утра Мирон уже сказал, что в Хмельницком прекрасно, давайте тусить!
Особняк в частном секторе, где мы набирались сил и нервов, находился далеко от центра, поэтому мы даже не пытались выбраться на прогулку в историческую часть. Мирон играл с комнатной собачкой, познавал куриц и кроликов, а мы, кажется, только и делали, что листали новости. Стоило нам перед отъездом выбраться в полупустой «Сільпо», как мы попали под тревогу, из магазина всех выгнали, и самые терпеливые дожидались открытия в ближайшем подземном переходе. Его тёмный коридор с обшарпанными стенами тут и там был подсвечен огоньками листающих ленты. Потом всем одновременно надоело стоять, и мы полезли наверх штурмовать вход. Никто толком не понимал, как себя вести, и магазин нам открыли. Мы набирали простых, понятных и сухих углеводов: хлеб, шоколад, печенье, вафли, я доложил мясную нарезку — всё это должно было нам пригодиться по дороге в Мукачево и в первые часы в нём. Наташа набирала молочку для Мирона — рацион для младенца был отдельным квестом, об который приходилось ломать мозг каждый день.
Наконец утром, сопровождаемые объятиями, собачкой, палкой хмельницкой колбасы и брикетом замороженного сала, выехали. Гуглу уже никто не верил. Все его обещания домчать нас за N часов умножали на два. Лёгкого Мукачева никто не ждал. Киевстар продолжал ловить везде, а значит джазовым онлайн-радио мы были обеспечены всю дорогу.
За ночь тучи растряслись, и мы ехали неожиданно солнечным февральским днём. Где-то ближе к выезду из города посреди улицы нас не очень уверенно остановил мужчина в гражданской одежде с автоматом. Извиняясь, он попросил документы, объясняя, что лучше, конечно, перебдеть. Моих прав и нашего мирного состава в салоне оказалось достаточно.
Хмельницкая область плавно перетекала во Львовскую. Мы уже привыкли к неожиданным пробкам посреди ничего — значит впереди все собираются перед блок-постом. Тут прав при проверке документов уже не хватило, и я полез за посвідкою на постійне проживання. Посвідка прокатила, и вот — вас вітає Львівська область.
К вечеру пейзаж стал меняться. Мы въезжали в Карпаты. Сухие обесснеженные поля начали переходить в снежную слякоть, дорога устремилась вверх, появились смереки, с каждым километром всё больше холодало, и я включил печку. На скользкой дороге пришлось сбросить скорость. Нас стали обгонять киевские джипы. После трипа из Киева до Хмельницкого нам уже действительно ничего не было страшно. Мы просто ехали себе, где-то в очередной раз удачно заправленные, я не боролся со сном, первый стресс уже прошёл, «Тиида» вела себя безупречно, дорога была ясна, Гугл перестал сходить с ума, наступило какое-то спокойствие.
В абсолютной тьме зимнего карпатского перевала мы подъезжали к Закарпатской области. Там нас, конечно, ждал очередной блок-пост — началась тянучка, которая даже успокаивала, давая понять, что мы едем в нужную сторону.
Подошедший полицейский осветил фонариком салон. Увидел тёщу, меня и сзади Наташу с заснувшим Мироном. Я высунул в окошко права — недостаточно. Посвідку — тоже. Паспорт. Стоп. Полицейский достал телефон и сказал кому-то четыре слова:
— Алло. У нас РФ.
Я отъехал на обочину, и мы стали ждать, кто придёт нами заниматься.
Через пару минут пришёл офицер СБУ с автоматом наперевес. Поёживаясь, я вышел из машины и приготовился к долгому и неприятному разговору. Мы стояли возле нашей задней двери, и Наташа слышала почти каждое моё слово. Это ей затем помогло на допросе.
Для начала офицер повертел мой паспорт в руках, скривился и, настраиваясь на тот самый долгий разговор, начал издалека:
— Росіяни нам в області не потрібні.
— Розумію, — ответил я, и мы замолчали.
(Тут, конечно, надо было всё записывать по горячим следам, и диалог был бы интереснее, но тогда я этого не сделал, а сейчас дословно, разумеется, уже его не помню.) Мы обсудили и осудили, что за почти десять лет выданной посвидки я так и не сделал себе украинское гражданство*
* Впоследствии оказалось, что это был чистый понт, потому что всем, кроме меня, известно, что украинское гражданство ещё попробуй получи, и ничего ещё и не выйдет, как ты ни старайся;
– кем работали мои родители до выхода на пенсию,
– что я сам делал в Украине всё это время,
– чем «Воеводка» отличается от журналистики,
– что это за сбитая хреновина на фото у меня в телефоне валяется посреди Васильковской улицы и какое я имею к этому отношение,
– могу ли я на камеру сказать, что в Закарпатье буду защищать Украину.
При моём согласии на последнее стоявший неподалёку полицейский оживился и тоже достал телефон и включил камеру. На меня светили два телефонных фонарика. Щурясь от них в полной темноте карпатских гор, я представился и без запинки задвинул длинную фразу, которая вкратце сводилась к тому, что я приехал в Закарпатье вставать в ряды теробороны. В ту минуту другого моего будущего в Мукачеве не предвиделось.
Офицер СБУ выключил камеру с выражением лица, что вечер удался. Полицейский в горной тишине только лишь зачарованно протянул: «Красавчик!» и добавил, что мой украинский лучше его. Следом вызвали Наташу. Она переложила маме спящего Мирона и вышла к офицеру. Уж в ком в ком, а в ней я не сомневался. Через несколько минут всё было кончено в нашу пользу. Офицер СБУ вернул мне документы и кивком показал, чтобы мы уезжали.
— А что с теробороной? — спросил я.
Офицер закатил глаза, поняв, что так просто он от меня не отделается. Наташа на заднем сиденье застонала.
Офицер вздохнул и сказал: ну ладно, пойдём. У нас тут как раз есть передвижной военкомат, вон там, за палаткой. Любопытный полицейский увязался за нами.
Мы обошли палатку и постучали в окно тёмной припаркованной машины. Оттуда выглянул сонный мужик.
— Вот, — сказал офицер, — привёл тебе добровольца, записывай.
Мужик из машины недовольно оглядел нас всех, достал пустой список добровольцев, взял мой паспорт и начал записывать меня под номером один. Молодой полицейский как будто не верил, что всё происходит на его глазах:
— Ты шо, правда его запишешь?
— А шо? — не отвлекаясь спросил мужик из полевого военкомата.
— Та он же россиянин!
— И шо? — пожал плечами мужик. — Мне сказали, что все годные.
Офицер СБУ ещё минуту посмотрел на это, затем забрал у мужика из военкомата мой паспорт, скомкал едва начатый список, отдал паспорт мне и одной мимикой дал мне понять, чтобы я ехал уже в своё Мукачево.
Я вернулся в машину потерянный. Ведь я же пообещал?..
— Мукачево, Берегівська вулиця, — сказал я навигатору. — Там продолжим.