(Это серия постов о том, как с началом войны 24 февраля нам с семьёй пришлось уехать из Киева и куда нас закинула злодейка судьба. Для удобства чтения посты вынесены в отдельную рубрику «З 24 лютого до наших днів».)
В прошлой серии мы узнали, что из приграничного венгерского села Лоня наш путь на Берлин стал пролегать через Жешув, и тронулись в ту сторону.
Кто же из близких друзей или родственников ждал нас в Жешуве? Кто готов был там пустить нас на ночлег, накормить и раздать вайфай? Никто из них. Это в игру вступили наши кураторы из Осло. Наташина подруга Леся, много лет назад перебравшаяся из Киева в Норвегию, узнав о наших передвижениях, нашла на форуме волонтёров чувака, который согласился предоставить ночлег на одну ночь семье, едущей транзитом через Жешув. Он не знал, кто мы такие, и не был знаком ни с кем из наших друзей. Он просто ответил на запрос Леси, что может принять трёх взрослых и одного младенца.
Какими-то совершенно окольными сёлами мы проскочили восточную Венгрию и на одном из круговых поворотов в приграничном городке повернули в Словакию. Её мы тоже срезали с юга на север по крайней восточной части, проезжая горы и серпантины, спускаясь вдоль красивого водохранилища Veľká Domaša, и так же незаметно пробрались с юга в Польшу, где уже начало темнеть, холодать, а дорога — покрываться снегом. Наконец после неуверенных плутаний по сёлам, которые в Украине точно привели бы нас к заброшенному дому, стоящему у реки без моста, то есть в глухой тупик, мы неожиданно выбрались на трассу и взяли след до Жешува. К восьми часам, проехав весь город по околице и не сумев увидеть ничего, кроме объездной дороги, мы зарулили на территорию пятиэтажного ЖК, окружённого соснами, кустами, прогулочными дорожками и полнейшей тишиной. Посреди парковки, выглядывая нас в темноте, махал нам рукой Дамиан. Леся предупредила, что он не знает ни английского, ни украинского, но, кроме польского, свободно говорит по-немецки. Мы кисло улыбнулись и заверили, что как-нибудь справимся.
Дамиан жил один в трёхкомнатной квартире в новострое. Кроме спальни для нас с Наташей и Мироном, он приготовил диван в гостиной для тёщи и горячий томатный суп нам с дороги. В холодильнике ждали завтрака сосиски, а у тостера — пакет хлеба для горячих бутербродов. Дамиан извинился, что ему нужно уйти и вернётся он только поздно вечером, так что ужинайте без меня. Он оставил нам ключи и свой Фейсбук, чтобы мы могли написать ему, если что-то понадобится, и ушёл на три часа. Эй, а где же ты будешь спать сам? О, пустяки, ответил Дамиан. У меня есть спальник и кабинет с компом. Там и посплю на полу, а вы располагайтесь, мне пора. Наташа была уверена, что никаких дел у него не было, и он просто захотел нас оставить на три часа, дать нам отдохнуть, прийти в себя, вымыться, поужинать и приготовиться ко сну.
Мы поужинали, перемыли всю посуду и, уложив стариков и детей, заварили чай и сели приходить в себя — какие-то пустяковые триста километров от венгерской границы до Жешува дались нелегко. Вскоре Дамиан заворочал ключами в замке. Вернувшись, он светился гостеприимством. Но языковой барьер не позволил нам хоть сколько-то поговорить, и лучшим решением было разойтись наконец спать.
На следующее утро мы выглянули в окно и увидели припорошённый лёгким снежком двор. В сторону парковки, трассы и остановки спешили на работу молодые и сосредоточенные жители, навстречу им бежали трусцой и неторопливо прогуливались с собачками айтишники и пенсионеры. На кухне уже шумел чайник. Дамиан накрывал на стол: багет, сосиски, сыры, кофе, ещё что-то неизвестное. Кое-как разговорились, пытаясь улавливать в неизвестных языках знакомые слова.
Наконец высыпали на улицу. Я смахивал снег с заведённой «Тииды», Наташа помогала запихивать сумки и чемоданы обратно в багажник, тёща держала Мирона, Дамиан улыбался всем нам так, будто прощался с хорошими друзьями.
— Cześć! — крикнул я на прощание.
— Cześć! — ответил Дамиан.
Я думал, что «Чешчь» — это что-то высокопарное и очень благодарное, типа «честь имею и спасибо тебе большое за всё», но потом оказалось, что это просто «привет-пока». Спустя несколько дней, немного выдохнув, я написал нашему совершенно случайному знакомому Дамиану большое благодарное письмо. Он ответил, что был рад сделать доброе дело тем, кто в нём так тогда нуждался.
Дорога вела нас на Познань. Что там, спросите вы? А это всё та же наша хранительница Леся из Осло написала своей двоюродной сестре, польке Агнешке: прими, пожалуйста, наших скитальцев. То есть нас натурально передавали с рук на руки.
Агнешка написала Наташе в чат, как проехать от Жешува до Познани. Где платные дороги с кассирами, а где стоит автомат, который не пропустит без заранее купленного билета. Это очень пригодилось, но только с автоматом — выстроившись в очередь к кассам с живыми людьми, мы несколько раз через опущенные окна услышали от приветливо улыбавшихся поляков: «Слава Украине!», а на самих кассах польские кассирши, проверив, что система правильно считала украинские номера, жестом отказывались от карточки и показывали рукой: проезжайте, с украинцев денег не берём.
Ближе к ночи без приключений добрались до Познани. Агнешка с мужем Матеушем, довольная, счастливая и обеспеченная пара, жили в одном из домиков в двухэтажном недавно построенном коттеджном городке, который выглядел символом европейского достатка: с собственными раздельными баками для мусора, парковочным местом у входа в дом, двориком с барбекю, широченной гостиной и кухней на первом этаже и спальней с кошкой и просторной ванной комнатой на втором.
Готовясь к нашему приезду, Агнешка и Матеуш жарили отбивные, варили картошку и смешивали салат из квашеной капусты с хреном. Агнешка немного понимала украинский, Матеуш сносно знал английский. Мы пересказали им всё, что происходило с нами с 24/2, и мы наблюдали, как офигевают от наших рассказов люди, живущие в спокойной Европе, не знавшей войн уже семьдесят лет, и у кого нет под боком страны-террориста.
— Может, виски? — предложил Матеуш.
Я уже и забыл, что такое бывает. Сначала простуда, потом война, потом бегство, разные города, каждый день за рулём, и ещё неизвестно, садиться за него утром или в ночь. Виски, после того как съели всю еду и унесли все закуски, показался мне чуть опоздавшим, но кто я такой, чтобы отказываться от гостеприимства, и кивнул. Завтрашняя дорога на Берлин была прямая, как струна, и по идеальному асфальту нам следовало проехать триста километров — пустяки после всего того, что нам довелось испытать. Поэтому наутро мы даже не торопились с выездом.
С одной стороны, довольно странно, что я в подробностях припоминаю ужины и завтраки, которые происходили буквально on the run при разных обстоятельствах, а с другой, все они до сих пор видятся мне проявлениями не столько гастрономии, сколько невероятной заботы — того, казалось бы, малого, что встречающиеся нам по пути люди готовы были нам с радостью дать.
Пока женщины на разных языках припоминали истории, связанные с Лесей, а Мирон пытался ухватить кошку за хвост и упасть с лестницы, Матеуш как работник автоиндустрии, во-первых, проверил мои тормозные колодки (которые я даже не знал, где находились), во-вторых, помог мне по телефону зарегистрировать евросоюзную автогражданку (боже, я совсем об этом забыл!), а в-третьих, проводил меня заправиться на местную и мало кому известную недорогую заправку, которая, конечно, с паникой от начала войны подорожала.
Наконец, нас благословили, и мы отправились в нашу более или менее final destination — по крайней мере, дальше Берлина нам ничего не светило.