«Воеводку» пришли покупать, прочитав о ней колонку в субботнем номере Tagesspiegel.
В воскресенье утром, потянувшись за телефоном, я увидел сообщение от Тео — моего начальника. Это означало что-то необычное и скорее всего хорошее, потому что с рабочими вопросами по выходным не пишут.
Тео прислал ссылку на колонку редактора Tagesspiegel. В превью виднелась бутылка «Хрінівки» с моей физиономией на этикетке, а в первом предложении я разобрал «Anton Petrov» и «Krieg» (война).
Тут нам надо вернуться на три недели назад. Или даже на три месяца.
В конце прошлого года, вдохновлённый неплохим стартом «Хрінівки», Тео в шутку предложил мне устроить у нас на производстве Borsch & Hrinivka party — позовём рестораторов, барменов, ещё каких-нибудь видных персонажей из гастротусовки, будем всех поить твоей хреновухой и кормить борщом — ты же тут хвалился, что уже набил руку с немецкими продуктами. Как тебе идея?
Не знаю, что Тео рассчитывал услышать в ответ — что я засмущаюсь и постараюсь уйти от ответа или что, наоборот, приму вызов — так или иначе, я сказал, что это офигенная идея и что я готов. Осталось найти повод и пригласить всех Очень Заранее.
Поводом стала ежегодная церемония награждения победителей конкурса Craft Spirits Berlin. Официальное мероприятие было назначено на субботу, 4 марта, а нашу борщ-вечеринку решено было устроить накануне.
Мы купили 18-литровую кастрюлю, я составил список продуктов и с ним придирчиво объехал три магазина: турецкую мясную лавку, турецкий овощной и обычный немецкий супермаркет, где докупил того, что не продавалось в первых двух. В день готовки я остался на производстве после работы и сварил борщ на сорок человек.
Вечеринка прошла великолепно, даже несмотря на то, что формат был фуршетный и большинству гостей пришлось стоять с тарелкой борща и стараться не расплескать его на соседей. Чему я был очень удивлён — так это тому, что кастрюля разошлась вся. Я был уверен, что гости придут на фуршет пить коктейли, ну пара человек из вежливости и любопытства попросит тарелку-другую, но все первым делом отправлялись к кастрюле с борщом. Я стоял на раздаче, принимал благодарности, поздравления, комплименты, восхищения и заводил смол-токи.
Одним из моих собеседников оказался редактор Tagesspiegel Ульрих. С ним на почве моего медиа-прошлого мы особенно крепко сцепились языками. Я рассказал ему, как начал готовить настойки и стал бутлегером, как шесть лет занимался своим любимым делом, как 24 февраля мы проснулись от страшного грохота на соседней Васильковской улице, как схватили младенца в охапку и уехали из Киева. Как Россия превратилась в страну-террориста и изгоя, как пошагово повторяет всё вслед за нацистской Германией 1930-40-х и, надеюсь, повторит и её гибель… Мы проболтали, наверное, с добрых полчаса и расстались очень душевно, напоследок обнявшись.
Ульриха никто не просил писать заметку про нашу компанию и нашу «Хрінівку». Тео пригласил его просто как одного из своих знакомых. Но спустя три недели в отделе гастрономии субботнего номера появился разворот что-то там про корнеплоды, на заглавной фотографии среди прочих позировал красавец-буряк, и в качестве соседней колонки на этом развороте Ульрих написал о таком, пардон, фудпейринге как борщ со сметаной и хреновуха.
В понедельник после обеда в нашу дверь позвонили. На пороге стоял невысокий мужчина где-то за пятьдесят. Он выпалил что-то на немецком, из чего я разобрал «купить», я извинился, что говорю только по-английски, и пригласил его войти. Поставив на пол рюкзак и осмотревшись, мужик вынул из кармана ГАЗЕТНУЮ ВЫРЕЗКУ с колонкой Ульриха и объяснил, что пришёл за «Хрінівкой». Спросил, можно ли сперва попробовать. Ну что же, на то у нас и шоу-рум (которого так не хватало «Воеводке»), что можно всё пробовать.
Без преувеличения минуту мужик на разные лады причмокивал, посёрбывал, понюхивал, вертел бутылку и так и эдак, спрашивал, я ли это на этикетке, хмурил лоб и снова причмокивал, где-то между всем этим приговаривая: «Гут, зер гут!» И наконец, растопырив пальцы и показывая на «Хрінівку», решительно произнёс: «Драй!» Я ушёл на склад за тремя бутылками. Тео, не видя всей сцены, одобрительно приподнял брови. Мужик бережно поставил бутылки в рюкзак, рассчитался наличными и цілком задоволений лагідною українізацією пішов.