Вы когда-нибудь подшивались айраном?
Это дёшево и полезно для пищеварения. И ещё это, сука, работает. Сейчас расскажу, чтобы вы не повторяли моих ошибок.
Впервые я обратил на него внимание в турецком супермаркете где-то с месяц назад. Посреди молочного отдела стояла паллета с айраном. Под ценником было что-то написано по-немецки. «ВЫПЕЙ МЕНЯ», — прочитал я. И купил пакетик. Вернувшись на работу, я выпил его за обедом и пожалел, что не купил сразу десять. К счастью, тот супермаркет был в стороне от моих обычных маршрутов. Это спасло меня на несколько недель.
Пока я не увидел его в обычном Rewe. Вообще-то я зашёл перед работой за молоком для кофе, но тут из дальнего угла донеслась гипнотизирующая музыка. Подойдя ближе, я увидел еле заметное сияние, исходившее от одной из полок. Сияние складывалось в буквы: «ВЫПЕЙ МЕНЯ». Я уже понимал, что это айран и что просто так отсюда не уйти. И купил пять пакетиков — сколько оставалось в початой картонной коробке.
Один я опять выпил за обедом, а потом мой коллега Лука, вернувшись откуда-то из города, принёс всем коробку пахлавы, и второй пакетик айрана я выпил вприкуску с пахлавой. Это было божественно.
Доброй традицией последних недель у меня стало после шести часов взять из холодильника на работе бутылку IPA и налить стакан виски. Но в этой день пива и виски не хотелось. Я удивился и поехал домой. По пути у нас на районе я зашёл в «Реве» и купил ещё шесть пакетиков. Наташа, не признающая из молочки ничего, кроме сметаны, повела бровью, но место в холодильнике нашла.
Настала пятница, в которую я позволяю себе больше, чем в другие дни. За обедом на работе я опять вместо чая выпил айран, а домой принёс две бутылки пива и бутылку виски. Выпивать вообще не хотелось, но я вспомнил дурацкую шутку ещё школьных времён про силу воли — когда не хотел, а выпил! Сперва я пересилил себя, и дальше уже пошло как по маслу. Я переписывался с раскиданными по свету друзьями, отправлял им фотографии, разговаривал с Кипром, Варшавой, Львовом и Русановкой. В завершение вечера я узнал от Тимура Дорофеева о такой простой, но очень аппетитно звучащей штуке, как Dog’s Nose — британском варианте ерша, когда в кружку стаута вливают рюмку джина. Я обожаю джин и стаут. План на субботний вечер сложился.
Но субботнее утро встретило меня неожиданной и неприятной головной болью и скачущим по мне Мироном, который по-хорошему вообще-то должен был ещё час спать. Во рту пересохло, книжка про мышат Мануэля и Диди не читалась, и я поплёлся на кухню за водой. Но с мыслью о кислотно-щелочном балансе прошёл мимо крана и дошёл до холодильника. Оттуда, как вы понимаете, исходило сияние и лилась волшебная музыка. «ВЫПЕЙ МЕНЯ», — прошелестел айран.
Наконец все втроём вышли гулять. Дошли до «Реве» (плюс шесть пакетиков), купили овощей для борща, проехались до культурного центра с симпатичным названием Антонплац, дошли до вьетнамской закусочной, съели суп фо-бо, в «Вулворте» купили наконец набор для песочницы и подушки для кухонных стульев. Первая половина дня прошла как нельзя лучше и беззаботнее, жаль только, что спазмалгон не подействовал.
После дневного сна у тех, кто поменьше, и джин-тоника у тех, кто его папа, мы с Мироном вышли за долгожданной посылкой из «Алиэкспресса» в пункт выдачи в магазине «Напитки Хофмана». Dog’s Nose сам себя не сделает, поэтому стаут для него пришлось купить мне. Заодно надо было наконец уже попробовать, что же это за пиво бок такое.
Пока Наташа отвлекала Мирона от кухни, я сварил борщ и попробовал бок, у которого оказался большой потенциал. Под борщ Наташа достала из морозилки переданное из Украины сало, а я открыл виски. «Пёсий нос» решено было отложить до воскресенья, а «Гиннесс» тем временем охладить. Вечер закончился мирно, и тем удивительнее было, что…
…Я ПРОСНУЛСЯ С ГИГАНТСКИМ ПОХМЕЛЬЕМ.
Такого кошмара не могли припомнить даже старожилы, а в Берлине я ни с чем подобным не сталкивался ни разу. Я переполз на диван в гостиной, включил лёгкий джаз, закрыл глаза локтем и затаился от витавшей неподалёку смерти. По вискам больно били барабаны, пустой желудок выкручивало, как будто его выжимали, как полотенце. Мирон принёс книжку. Мне хотелось швырнуть тапком в колонки с джазом, но это бы не помогло. Наташа вздохнула — где-то даже, надеюсь, сочувственно — и пошла одеваться на встречу со знакомыми. Мирона туда не брали.
— На площадку, — наконец сформулировал сын, гремя ведёрком, совочком и пасочками.
Я лежал и думал, что когда тебя выворачивает наизнанку, то неприятнее всего предвкушение, а сам процесс, если его запустить и перетерпеть, в конце концов приносит облегчение.
После первого раза стало действительно легче, и я начал помогать Мирону одеваться. Но через десять минут накрыло с новой силой. Во мне уживались две сильные эмоции: боль со страданием и удивление, откуда вообще взялся этот ужас.
— На площадку, — повторил Мирон, стоя в прихожей в штанах и курточке.
Я сбегал второй раз, затем умылся, оделся, и мы вышли. Моросил нудный берлинский дождь.
К вечеру я наконец смог съесть борща. О «Пёсьем носе», разумеется, никто даже не помышлял.
Решив изучить губительное влияние айрана на организм, за ужином я выпил ещё пакетик и прочитал, что принцип кодирования основан на том, что вводимый препарат блокирует фермент, отвечающий за метаболизм спирта, и уксусный альдегид, приносящий похмельные мучения, получает над человеком полную власть. В айране явно содержалось что-то похожее.
* * *
В понедельник, сделав доставку на грузовом велосипеде, я заехал за обедом во вьетнамскую закусочную и забрал красный карри на работу, хотя до этого всегда садился есть прямо там. В рабочем холодильнике негромко играла волшебная музыка, а кухня подсвечивалась радужным сиянием.