Изначально этот текст подразумевался коротким ответом в чате моей подруге, как наши дела, однако превратился в целую историю с предисловием, завязкой и неожиданной (на самом деле вполне ожидаемой, чего уж там) концовкой. Такой текст мне хотелось бы раз в несколько лет перечитывать самому, поэтому тут, в блоге, ему самое место.
История эта берёт своё начало ещё в 2022-м. Бизнес Тео, ориентированный не на масс-маркет, а на ценителей дорогого крафтового алкоголя (честно говоря, с сомнительными вкусовыми характеристиками, но это уже действительно вкусовщина), оказался довольно чувствительным к перепадам экономики и настроению немцев, которое, чем дольше длилась война, становилось всё хуже и хуже. Думаю, что Очень Богатые так очень богатыми и остались, а вот не очень богатые перестали тратить деньги на такое «баловство» (или перешли на масс-маркет, или стали в принципе меньше выпивать). Общая тенденция повторилась и в барно-ресторанном сегменте — наш продажник, в прошлом году уволившийся от отчаяния где-то спустя пару месяцев после его найма, рассказывал, что поголовно все бары отказывались даже от того, чтобы он приносил им пробники — мол, ничего нового мы закупать не хотим, как-нибудь продержимся на том ассортименте, который имеем, расширять его не планируем.
Иногда 60-летний Тео напоминает мне вспыльчивого подростка, у которого понты уже выросли, а мозги, которыми обычно думают о последствиях, ещё нет. Мы с Лукой (это второй сотрудник нашей компании — до моего прихода в апреле 2022 они с Тео работали вдвоём) не перестаём офигевать, насколько Тео на всех уровнях ведения бизнеса вообще не думает о том, к чему могут привести те или иные его решения — как тактические, так и стратегические. Ну то есть вариант Наполеона (главное — ввязаться в драку, а там разберёмся), возможно, кому-то и близкий, но обычно такая безрассудность с возрастом проходит.
Первым примером, последствий которого я стал свидетелем, можно назвать историю с Пинк (если вкратце, то осенью 2021-го американская поп-звезда как-то случайно в берлинском баре попробовала один из наших напитков, от чистого сердца написала про него в своём Инстаграме, и у Тео выросли заказы примерно в тысячу раз — от пары заказов в день до пары тысяч). Отдельный прикол, конечно, про полную офлайновость немцев — на пост Пинк никто в Германии не отреагировал, а продажи у Тео взорвались, когда про этот случай НАПЕЧАТАЛИ В ГАЗЕТЕ.
Взрыв продаж держался несколько дней. Потом, разумеется, всё схлынуло до прежнего уровня. Однако Тео подумал, что теперь так будет всегда, и за 25 тысяч евро (эту сумму он периодически любит нам с Лукой напоминать — мол, во сколько ему это обошлось) заказал гигантский автомат по наклейке этикеток, т. н. labelling machine. Когда автомат наконец-то приехал и пришлось за него платить, а его специально под технические требования Тео проектировали и изготавливали больше года, оказалось, что денег уже не так много. Тогда я, кажется, впервые столкнулся с его характерной нервозностью, которая возникает у него, когда реальность заметно расходится с его желаниями.
Весной 2022-го началась война, и приехали мы. По инерции продажи в 2022-м держались на неплохом уровне, все были довольны, и через полгода испытательного срока, когда перед нашей семьёй встал вопрос о поиске новой квартиры, Тео даже перевёл меня на full-time, чтобы моей зарплаты хватало и для справки о доходах, и на аренду (забегая вперёд: когда мы в той маленькой квартирке пожили и спустя полтора года наконец-то нашли просторную новую трёшку с пожизненным контрактом и частичным государственным субсидированием, с такой же лёгкостью он меня с того full-time снова перевёл на 4-часовой рабочий день). Если бы не нервы, которые всё ещё фонили из-за войны и вынужденной иммиграции, то можно сказать, что жизнь наконец-то приобрела некоторую стабильность.
А в 2023-м всё посыпалось. Продажи, можно сказать, просто обвалились. Когда я анализировал сайт и нашу админку, где хранится архив со всеми заказами, то создалось впечатление, что немцы планируют семейный бюджет (или бюджет бара-ресторана) на год и не корректируют его по ходу дела. То есть, когда война и европейская поддержка осенью 2022-го были в разгаре, однако уже в общем становилось понятно, куда всё катится, то продажи неслись, потому что бюджет распланирован и не ебёт. Однако именно той осенью немцы начинали планирования своих бюджетов на 2023-й год, и вот в нём уже напиткам Тео у многих места не нашлось. Всё рухнуло прямо с января. Разумеется, не по сравнению с декабрём — после Рождества в январе всегда спад, это нормально. А по сравнению с предыдущим январём. И от месяца к месяцу тенденция сохранялась. Случались какие-то малообъяснимые всплески, но в целом ситуация стала — особенно в сравнении с «эффектом Пинк» и довольно сытым 2022-м — грустной. Тео стал чаще нервничать, раздражаться, стал постоянно недовольным. Ему всё казалось, что мы с Лукой недостаточно хорошо работаем. Хотя, разумеется, хуже работать мы не стали. Просто заказов стало заметно меньше, ну и, соответственно, мы стали затрачивать на их обработку меньше усилий. Отсюда создавалось впечатление, что мы бездельничаем. Не знаю, как Лука, который с моим появлением перешёл почти полностью на бумажно-офисную работу (работа на производстве полностью отошла ко мне), а я действительно часто не мог найти, чем бы мне заняться. Это было правда заметно и сильно раздражало Тео.
2024-й стал ещё хуже. Видя, что стандартная бизнес-модель — нууу… не то чтобы себя изжила, а — не приносит той прибыли, на которую была рассчитана, Тео в свойственной ему манере, то есть не думая о том, какими усилиями та или иная его идея будет реализована, начал генерировать сторонние проекты. Отдельно отмечу, что сами идеи в принципе были здравыми и вписывались в концепцию FMK как коллектива крафтовых производителей с менеджментом в Берлине, однако реализация была по-теовски хаотичной и непродуманной. К слову, благодаря ему я постепенно стал осознавать, что моя ещё под воздействием советского и постсоветского западопоклонничества сформировавшаяся уверенность, что на Западе всё работает идеально, ничего не ломается, всё распланировано и управляется профессионалами, все находятся на своих местах, каждый занимает должность в соответствии со своей компетенцией, словом, полный порядок и стабильность, — не более чем миф. Не знаю, возможно, и существуют идеальные немецкие компании, но на примере нашей могу сказать, что долбоёбы на Западе есть, и они точно такие же, как и наши.
Тео старался браться за всё — от кейтерингов до корпоративных заказов. От разработки рецептов для Moët et Chandon до академии дистилляции. Однако везде — с довольно сомнительным результатом. А если бы не безотказный Лука, то и вовсе без результата. Несколько кейтерингов с коктейлями на базе наших напитков Лука действительно отстоял, однако о новых давно что-то ни слуху, ни духу — или затраты на их проведение оказались несоразмерными прибыли, или мы всё-таки слишком нишевы и неконкурентноспособны. Рецепт ликёра для добавления в шампанское Dom Pérignon (очень упрощая — что-то вроде изысканного апероля) был разработан и оказался действительно тонким и необычным на вкус, однако как только мы приготовили триста литров этого ликёра, это направление в Moët et Chandon свернули и оставили эту бочку нам. До сих пор не уверен, что нам за это полностью заплатили. Ради перегонного оборудования для академии дистилляции Тео взял кредит и открыл фандрайзинг (не сообщая инвесторам, что деньги на «железо» у нас уже есть благодаря кредиту), но желаемую сумму так и не собрал, а на курсы дистилляции так никто и не записался. Теперь Тео сам перегоняет какие-то технические штуки, необходимые ему для производства ликёров, которые раньше закупал у поставщиков, входивших в этот самый коллектив (название нашей компании, напомню, Freimeisterkollektiv, то есть союз вольных дистиллеров).
В том же 2024-м Тео пришла в голову гениальная идея отправить меня на государственные курсы немецкого. Узнав, после того как я на них по его приказу записался, что курсы — ежедневные и занимают полдня, он пришёл в ужас, спровоцировал скандал, что я никудышный работник, и перевёл меня с полного дня на полдня. Затем оказалось, что работник я в принципе неплохой.
Поскольку наше небольшое помещение и так трещало по швам из-за обилия оборудования, бутылок, ликёров, бидонов и цистерн, Тео снял ещё одно по соседству в том же БЦ, куда переехал весь разливной цех и склад — ну и я вместе с ними, потому что я единственный человек, кто этим всем занимается. Создавалось впечатление, что бизнес идёт в гору — мы расширяемся, закупаем новое оборудование, арендуем ещё одно пространство. При этом заказы неумолимо ползли вниз, и я до сих пор не понимаю, как эти затраты сочетаются с нашими доходами. Могу предположить, что Тео всё ещё только вкладывается во всё это, ожидая подъёма.
2025-й, как говорят в новостях, достиг своего исторического минимума. Это было, во-первых, заметно невооружённым глазом, во-вторых, по общему спаду настроения, и в-третьих, это подтвердил упомянутый мной выше анализ продаж за последние три года (в качестве начальной точки я выбрал моё появление в компании). Однако отчаяние Тео стало более ровным и каким-то, что ли, плавным. То есть если раньше это были вспышки раздражения, направленные на нас с Лукой (да, я его спрашивал, и ему тоже прилетало), то теперь это стало постоянным эмоциональным фоном. Он стал более рассеянным и утомлённым, и мне кажется, что где-то в глубине души он хочет от всего этого или избавиться, или сбежать, но бежать ему некуда, а избавляться не позволяют амбиции. По природе своей Тео — пацан с понтами, которому по понятиям западло включать заднюю, поэтому он никогда не отказывается от своих идей и предложений, чего бы ему ни стоила их реализация. В конце концов, идеи — на нём, а реализация — на нас.
Параллельно драме Тео на производстве развивалась и моя личная. То, что для предложенной в 2022 году работы я overqualified, было понятно ещё на моменте описания вакансии. Однако мы только приехали в Берлин, прошло уже несколько недель, и я в страшно нервозном состоянии искал хоть какую-то работу, вообще не понимая, чем я могу заниматься в стране, в которой оказался не по своей воле и в довольно сложных начальных условиях. Это придавало мне ещё больше отчаяния. Поэтому предложение Тео устроиться к нему помощником разливальщика бутылок на 20 часов в неделю я воспринял как подарок небес (что, в общем, на тот момент так и было). Первые несколько месяцев я латал психику и катался как сыр в масле. Незамысловатая работа на полдня была именно тем, что мне так требовалось. У нашей семьи был небольшой, но постоянный доход, которого хватало на умеренную жизнь, у меня была занятость, то есть ощущение, что я занимаюсь чем-то созидательным, при этом работа не требовала умственного напряжения, а наоборот, благодаря физическим нагрузкам успокаивала и приводила в порядок. За несколько месяцев я, можно сказать, пришёл в норму. Хотя до нормы в довоенном понимании этого слова, когда мы жили в мирном доковидном Киеве и планировали Мирона, в первый берлинский год было как до Луны.
В какой-то момент мне стало невообразимо скучно. Работа, несмотря на всё её алкогольную прелесть, была всё-таки суперпримитивной, недовольство Тео, что мне иногда нечем заниматься, я считал адресованным мне несправедливо, общий его утомлённый эмоциональный фон угнетал, отсутствие перспектив как для меня, так и для компании, не вселяло оптимизма, а место FMK в современном мире, пережившем ковид и переживающем войну, не выглядело ясным. Было очевидно, что вести бизнес, как раньше, уже губительно, а как его вести эффективно — никто не понимал, включая Тео, шестьдесят лет которого всё-таки давали о себе знать. Он до сих пор остаётся в прекрасной физической форме, однако там, где требуется гибкость ума, знание технологий и ориентация на молодёжную аудиторию, он безнадёжно проигрывает. И, не исключено, удручён отчасти пониманием этого.
У меня началось классическое выгорание. Я не привносил ничего нового, не проявлял никаких инициатив (засунуть себе их в одно место мне вежливо порекомендовали ещё в первые полгода, когда продажи ещё неслись, поэтому справимся тут без сопливых) и выполнял только ту работу, которую мне назначали. Что послужило дополнительным поводом для Тео раздражаться на меня за то, что я не показываю достаточную вовлечённость в дела компании. Не раз я ловил себя на ощущении того уровня отчаянности и заёбанности, которые предшествовали моему увольнению с последней офисной работы в Киеве. Однако после этого мы с Наташей основали «Воеводку», а что делать тут, в Берлине?..
В поисках сторонних проектов Тео открыл, как ему показалось, золотую жилу — контрактный разлив. Это услуга для тех производителей напитков, у которых по какой-то причине производство есть, а линии разлива нет. Первым нашим клиентом стал берлинский производитель джина. Как они справлялись раньше, я не знаю, однако к нам пришли с конкретным заданием: вот 250 литров джина, вот пятьсот бутылок, разлейте, пожалуйста, и упакуйте на палету. С этим заданием справились быстро, и Тео стал искать похожих клиентов. Тем временем анализ продаж показывал, что хуже показателей, чем в мае 2025-го, у нас ещё не было.
Следующим клиентом стала компания Philip Morris. Где-то в дебрях креативного отдела родилась идея раздавать в сети магазинов IQOS бутылочки с безалкогольными коктейлями. Разработать рецептуру предложили бартендерке бара The Green Door, выигравшего на каком-то берлинском конкурсе звание бара года. Эти подробности я рассказываю к тому, что заказчики и авторы — компании с именем, а не абы кто. Реализацию проекта поручили агентству-прокладке, и Тео утонул в переписке с ними, обговаривая каждый шаг. Наконец, после десятков правок и утверждений, картина нарисовалась такая: в нашем производственном цеху необходимо приготовить четыре коктейля, по 150 литров каждый, и разлить их в 100-граммовые бутылочки. Итого шесть тысяч бутылочек, пробок, этикеток и «акцизок» — защитных ленточек-пломб, которые обеспечивают целостность упаковки до первого вскрытия. Сама идея звучала амбициозно, и я обрадовался, что наконец-то у нас появился масштабный проект. Много работы, много усилий — как раз то, что мне нужно этим летом, когда заниматься почти нечем, а работать хочется.
Но оказалось, что я рано радовался, потому что забыл, какой у Тео стиль руководства. Во-первых, из-за отсутствия алкоголя всем коктейлям необходима пастеризация. Как её осуществлять на наших мощностях — никто не знает. Такого оборудования у нас как у производителей и дистрибьюторов алкоголя нет в принципе. Даже представления о том, до какой температуры разогревать коктейли, у нас расходились. Интернет тоже не давал однозначного ответа — температура зависела от кислотности среды и типа продуктов и варьировалась в пределах от 65 до 85 градусов. Наша разливочная станция, включая трубки-шланги, не предназначена для работы с такими температурами. Попутно я вспомнил, как готовил дома цитрусовый джем — часами кипятил лимоны и апельсины в собственном соку, разогревал в духовке банки до 120°, а потом с матом, расплёскивая джем по столешнице, разливал это всё в прихватках-рукавичках. Во-вторых, на выполнение задания отводилось две недели, то есть десять рабочих дней. Это уже было похоже на безумие. Однако это в принципе полностью вписывалось в тактику Тео, так что несмотря на все неприятности назвать это сюрпризом было нельзя. Тео заверил, что выдаст мне помощников и разливать это всё будем большой командой, чтобы я не бегал от одного станка к другому, а на каждом этапе (разлив, укупорка, этикетки, упаковка по коробкам) будет стоять отдельный человек, и все мы будем работать как один слаженный механизм. После этого я успокоился и решил, что задача в целом выполнимая, несмотря даже на выделенные на неё десять дней.
Однако следующие дни прошли в торговле с агентством. Обозначив дедлайн, агентство попыталось выкрутить нам руки, вымогая цену ниже, а Тео, понимая, что больше они никого с таким дедлайном не найдут, иначе говоря, ни один сумасшедший не согласится взяться за изготовление и разлив коктейлей в такие сроки, стоял на своём и предлагал им поискать кого-то другого, если им что-то не нравится. После очередного десятка согласований агентство согласилось на нашу цену. За этой торговлей прошло ещё несколько дней. Затем несколько дней у нас украли неторопливые поставщики оборудования и ингредиентов. Когда наконец всё было собрано в одном месте в полном составе, оказалось, что на выполнение заказа осталось пять рабочих дней, один из них — воскресенье. За переработку Тео пообещал отгулы. О премии, разумеется, речи не шло, хотя в админке было видно, что счёт агентству был выставлен немалый. Вся идея с коктейлями возникла месяц назад. Львиная доля этого времени была съедена переписками, нерешительностью агентства, неторопливостью поставщиков и уверенностью Тео, что так или иначе всё будет сделано в срок, а какими усилиями — дело десятое.
В начале июня, ещё не зная, насколько Тео решил вложиться в этот проект, то есть не подозревая, что нам привезут новое оборудование и даже защитную форму, я сидел после работы в парке, наслаждался цветущими липами, пил розе и чатился с Наташей, которая на пару недель вывезла Мирона на море. Я писал ей, что есть у меня такая уверенность, что этот разлив будет для меня финальным. Что в цейтноте, который обязательно возникнет, мы с Тео пересрёмся, потому что я уже не в силах смиренно сносить его раздражения и манеру руководства, он терпеть не может, когда ему прекословят, ну и в какой-то момент мы пошлём друг друга на хуй, вернее, как это у меня не раз бывало, когда я до абсурда затягивал свою внутреннюю пружину, стараясь до последнего терпеть те или иные закидоны начальства, в какой-то момент она выстреливала, я слал всех на хуй и уходил. Ничего не оставалось, как и мне в спину кричать про то же направление. Поскольку ситуацию с увольнением от Тео мы с Наташей проговаривали уже не раз — настолько давно и далеко зашло моё раздражение всем происходящим в FMK, она не раз просила меня уходить с достоинством, ни с кем не сраться, никого никуда не посылать, а просто уйти, вежливо попрощавшись, пока ситуация ещё контролируема. Я отвечал, что, конечно, по возможности так и планирую поступить — надо в конце концов выходить на новый уровень.
На этой неделе планы на работе менялись так быстро, а ставили меня в известность далеко не о всех, что в какой-то момент я вообще перестал понимать, на каком этапе мы находимся, когда начнётся та часть, где требуется моё непосредственное участие, каков порядок разлива, где мои помощники и когда всё закончится. Для начала рабочее воскресенье поменялось на субботу. Узнал я об этом в пятницу вечером. Ведь у меня же нет никаких планов на выходные, если впереди великий разлив, верно? В субботу выяснилось, что никаких помощников у меня нет и не будет (тут я понял, что помощники изначально были блефом, Тео и не планировал никого нанимать, рассчитывая обойтись нашими силами). Единственное, что Тео может предложить — это что после обеда подъедет Лука. Для поднятия моего боевого духа первые несколько минут, когда разлив начался, он даже сам постоял рядом, упаковывая бутылки в коробки, однако этот процесс ему быстро наскучил, и под предлогом того, что он пойдёт посмотрит, как идут дела в другом помещении, где бартендеры готовили второй коктейль, поспешил убраться из разливного цеха.
Сам процесс, справедливости ради, прошёл на удивление без глобальных косяков. С Лукой дело пошло быстрее, иногда к нам снова присоединялся Тео, чтобы спаковать несколько коробок, иногда он порывался встать на разлив, что привносило только грязь-бардак и липкие бутылки (это я ещё не упоминал тот парадокс, что стильно и очень аккуратно одетый Тео в быту чудовищный неряха), но в целом за восемь часов справились. Мне осталось мытьё этого хаоса. Лука предложил свою помощь, но уборка вдвоём дала бы больше суеты, чем порядка. Я поблагодарил и отказался. Уходя в офис, Тео напомнил, что нам осталось разлить ещё три коктейля, то есть 4 500 бутылок, на что у нас есть два дня. Как два, если до конца недели ещё пять дней?! О нет, концепция изменилась, заказчики хотели бы забрать все палеты в среду. Поэтому три тысячи в понедельник и полторы тысячи во вторник. Но это невозможно, мы еле справились за восемь часов с одним коктейлем! Тогда выйдем в воскресенье, потому что к среде всё должно быть готово. У нас с Лукой будут помощники? Тео вышел, не говоря ни слова. Я догнал его на улице. У нас с Лукой будут помощники в понедельник? Тео закатил глаза. Сколько людей тебе нужно? В идеале два человека, в крайнем случае один. Окей, бросил Тео и пошёл к себе.
Ещё где-то через час я появился в офисном помещении, где Тео и Лука пили холодное пиво. Не настроенный на шутки, я вежливо попросил у коллег ключи от ворот БЦ, которые забыл дома. Вообще говоря, я бы хотел, что при моём появлении, когда мы все втроём будем в сборе, Тео отставит пиво в сторону и произнесёт совершенно не типичную для него короткую и проникновенную речь, полную благодарности нам за тяжёлую работу. Но Тео, конечно, ничего не произнёс, хотя в принципе благодарить он умеет (это отдельное замечание касается многих украинских мужчин, которые слово «дякую» не употребляют в принципе, видимо, считая, что благодарности понижают потенцию). Вместо этого он захихикал и сказал, что никуда меня не отпустит, потому что я должен разливать дальше второй коктейль всю ночь. Это была обычная хуёвая шутка Тео. Шутить он любит, но не умеет, потому что у него нет чувства юмора. Я отсутствующим тоном сказал, что ничего разливать не буду и всё же хотел бы с помощью комплекта ключей Луки или Тео отпереть ворота и уехать домой. Лука поднялся проводить меня до ворот, тут Тео как-то очень неприятно по-путински ухмыльнулся (его знаменитое удмуртское «кхе-кхе») и сказал: «Знаете что, ребята?.. Мы разлили полторы тысячи бутылок…» Я застыл. Неужели он скажет, как же он нам благодарен и как он нами гордится, что мы одна команда и сделали такое великое дело? Конечно нет. «…И нам осталось всего восемнадцать с половиной тысяч!» Потому что 6 000 — это первая часть заказа, которую нужно выполнить здесь и сейчас, а спустя какое-то время придёт вторая часть, на которую Тео уже согласился — ещё 14 000.
Я знал об этом раньше, но манера, с которой это было сказано нам на прощание, стала моей последней каплей, и пружина выстрелила.
Я ответил, что между этими двумя заказами я увольняюсь. Тео всё ещё ухмылялся, но уже не так самодовольно. Good to know, добавил он. Cause I don’t give a fuck, сказал я очень усталым тоном, наконец не выдержав. Окей, принял Тео, и мы очень вежливо расстались до понедельника.