Пересмотрел кадры с фотоаппарата. Красота невозможная, по-моему, даже живьём не было так красочно, как получилось на «Никоне».
#ОхуенноеНевероятное
Пересмотрел кадры с фотоаппарата. Красота невозможная, по-моему, даже живьём не было так красочно, как получилось на «Никоне».
#ОхуенноеНевероятное
— В аэропорт на метро или на автобусе? Давай на метро, на автобусе уже дважды ездили.
Наташа пожала плечами — да всё равно, если хочешь — давай на метро.
У автомата с билетами на станции метро «Синтагма» внезапно выяснилось, что за один и тот же маршрут (и по времени примерно тоже одинаковый) на автобусе берут шесть евро с человека, а на метро — десять.
Двенадцать евро сильно лучше, чем двадцать. И купить билеты на автобус можно в этом же автомате. Остановка в ста метрах: подняться обратно в город по эскалатору, перейти дорогу и вот.
Где-то глубоко внутри забрезжила подлянка — ничем не объяснимая, без доказательств, аргументов, предпосылок.
— Давай купим не здесь, а на остановке, — решил я.
— А если там не будет кассы? — спросила Наташа.
— Значит я снова сбегаю в метро и куплю в автомате.
Мелкий неприятный дождик моросил уже второй час. Голые ноги в сандалиях давно промокли, светло-голубая рубашка пошла тёмно-синими пятнами.
Остановку нашли быстро. Чуть выше стояла будка BUS TICKETS. Я вернулся ни с чем. Наташа вопросительно кивнула. Я показал ей эту фотографию.
— Надеюсь, бастуют только кассиры, — предположил я и уже готов был спускаться в метро к автомату с билетами.
— А автобусы, по-твоему, ездят? — спросила Наташа.
Я удивился:
— А как иначе?
По расписанию в гугл-картах ближайший автобус должен прийти через шесть минут, а следующий — ещё через пятнадцать. Решено было принести в жертву первый автобус, чтобы убедиться, что он вообще есть, пропустить его, сгонять к автомату и уехать на втором. Стали ждать.
Взрослая пара греков, стоявшая с нами под козырьком, покосилась на нас, и женщина на неожиданно приличном английском сказала:
— Если вы таки собираетесь сегодня попасть в аэропорт, то не стойте здесь, как памятник Ришелье, а идите в метро.
— Я думал, бастуют только кассиры, — промямлил я.
— Бастуют все!
— Сука, двадцать евро, — ругался я, пока мы снова катили чемоданы по дождю, — мы за семь с половиной до Борисполя на такси доехали!
— Ты же хотел на метро, милый, — напомнила Наташа.
В восемь утра мы проснулись от нарастающего гула голосов, как будто тихий переулок, куда мы в начале второго ночи прикатили с автобусной остановки чемоданы, — самый оживлённый во всех Афинах.
Я притопал на кухню, отвёл краешек занавески и нос к носу столкнулся с толпой родителей — в здании напротив, чью вывеску я не потрудился перевести ночью, находилась школа с выходящей прямо нам в окна спортплощадкой.
Через полчаса всё начало стихать — мерный родительский гул и детские визги. Дети убежали на занятия, а родители разошлись.
Ещё через полчаса, вдохновлённый интерьером квартиры и фотогеничными соседями, резвящимися на перемене, я сделал несколько кадров в комнатах, потом отодвинул занавеску, просунул объектив сквозь решётку на окне нашего первого этажа и сфотографировал спортплощадку.
Хорошо, что я хотя бы надел трусы.
Потому что именно в эту секунду к забору спортплощадки подбежала девочка-подросток, взялась за прутья и бросила взгляд на наш дом.
И тут на уровне её глаз на неё наставляет широченный объектив голый мужик.
Девочка что-то завопила голосом Эдварда Радзинского. На крик сбежались ещё несколько детей её возраста, и девочки и мальчики. Я задёрнул занавеску. Минуту-другую они ждали у забора, пока я вылезу и покажу им какой-нибудь фокус, на манер тех, что показывают мужчины в пальто одиноким женщинам в безлюдных парках, но я вместо этого искал футболку, брюки и готовился к приезду полиции.
Фото к посту сделано значительно позже, когда страсти улеглись и зазвонил звонок на урок.
За неделю, проведённую в Яремче и окрестностях, мы увидели три смены погоды, побывали на тропе Довбуша, доехали до Микуличина, познакомились с директором школы и попробовали гуцульского пива из местной пивоварни. Пиво не впечатлило, а вот фотографий карпатских красот набралось аж тридцать три.
Мы приехали в Таллин третьего января, когда цены на жильё немного спали. Вообще говоря, выбирать гостиницу на Новый год в октябре, как это делали мы, уже поздно. Всё недорогое давно забронировано, остался лишь пафос по конским ценам. Мы не готовы были платить по триста евро за новогоднюю ночь в Таллине и предпочли встретить праздник в местечке попроще — в Клайпеде.
Однако Таллин решил не сдаваться и после того, как большинство романтически настроенных русских уедет обратно в Петербург (а в Таллин, такое впечатление, приезжают встречать Новый год только русские). Комнату в хостеле за сто евро не хотите? «Нет», — сказали мы, но на всякий случай забронировали. Перед отъездом из Киева это был лучший вариант.
Уже во время путешествия Booking.com подкинул вариант в два раза лучше: сто евро не за одну, а за две ночи. Постояльцы в отзывах заходились в восторге, от хостела до центра было рукой подать, и на этом мы остановились.
Вечером мы приехали на таллинский автовокзал — продуманный, удобный, яркий, тёплый, всем прекрасный. Но жить нам всё же предстояло в другом месте, и мы пошли его искать — по карте хостел был где-то совсем рядом.
Район вокруг был пуст, угрюм, грязноват и неприветлив. Мы шли мимо ветхих, покрытых пылью одноэтажных домов, тарахтение чемодана на колёсиках заглушали проносящиеся мимо машины, а поворота нашего всё не было. Ну то есть не может же эта дорожка между девятиэтажками быть улицей Лиивамяе, как её величают Google maps? Оказывается, может.
Звонко покатав чемодан по щербатым дорогам безлюдного квартала, мимо детского сада и стройки, мимо чёрт знает чего ещё и в целом ничем не лучше задней части Лукьяновки, мы наконец оказались у двухэтажного дома, в котором можно было бы снимать «Этюд в багровых тонах». Дверь была заперта. Звонка не было. Из-за двери хостеловский роутер дразнился запароленной сетью. Сверху раздавалось хоровое пение христианской направленности.
До этого мы с Наташей в Вильнюсе, Клайпеде и Риге жили в местах подешевле, которые не приходилось искать и уж тем более брать хитростью: гостиницы, гестхаусы и отели стояли себе на своих местах, были открыты, а у входа сидели приветливые барышни, говорившие то по-русски, то по-английски.
Ну ладно, чего уж там, позвонили мы в хостел по телефону.
Через несколько секунд нам открыла энергичная, деловая тётка, бойко говорившая на таком русском, будто только сегодня её привезли из какого-нибудь не самого интеллигентного пригорода Петербурга. Нежного прибалтийского акцента не было и в помине.
Нас отвели в комнату и показали, где что. После Литвы и даже Латвии я начал понемногу грустнеть, хотя мне ли, русскому, впервой оказываться в таких условиях? Ну подумаешь, в общей ванной холодно, а в туалете не очень чисто и нет бумаги: в конце концов, зимой в Прибалтике вообще не тепло, а туалет на то и общий, чтобы пахнуть. В конце концов, номер у нас был самый тёплый, интернет — быстрый, а бельё — безупречно чистое. И всё-таки всё вместе — дорога, район, дом, запертая дверь и общажные условия — сильно повредили моему настрою, что Таллин — город-мимими. Нужно было срочно оказаться в старом городе, увидеть пряничные домики, выпить глинтвейна и съесть немудрёной скандинавской еды, чтобы прийти в благостное состояние. И мы побежали.
Утром первого января, пока вся Клайпеда спала, мы незаметно уехали в Ригу.
Латвию мы почувствовали сразу. Только-только проехав заброшенный пропускной пункт на границе с Литвой, автобус задребезжал — началась латвийская дорога. Ответ на вопрос «Угадайте, где Литва, а где Латвия?» оказался неожиданно очевидным.
Ещё одним открытием стало то, что Рига отличается от Вильнюса. В имперском сознании русского человека, толком не бывавшего в Европе, Литва, Латвия и Эстония предстают тремя совершенно одинаковыми странами, которые надо объединить в одну, чтобы не запутывать людей на карте. Однако Л., Л. и Э. — это три даже внешне разные страны. По сравнению с Вильнюсом Рига показалась громадной, высокой и похожей на Петербург (потому что человеку, увидевшему что-то новое, хочется сравнить его с чем-то уже знакомым — так проще воспринимать).
На центральной площади каждого города в Рождество устраивается рождественская ярмарка. В домиках торгуют едой, глинтвейном и сувенирами, в Вильнюсе перед мэрией устроили каток, а отличие от России в том, что никто этим не возмущается.
При планировании путешествия на Вильнюс и его окрестности мы отвели три дня. За ними маячило 31 декабря. Дотошное ежедневное исследование предложений на Booking.com говорило прямым текстом, что Рига и Таллин не годятся для встречи Нового года — то, что ещё не было раскуплено в октябре, стоило таких денег, которые мы были не готовы потратить. Так выбор пал на Клайпеду — недорогой приморский городок.