(Это серия постов о том, как с началом войны 24 февраля нам с семьёй пришлось уехать из Киева и куда нас закинула злодейка судьба. Для удобства чтения посты вынесены в отдельную рубрику «З 24 лютого до наших днів».)
Мы проснулись двадцать четвёртого февраля от страшного грохота около половины пятого утра. Звук был такой силы, что я никогда не слыхал раньше, чтобы в городе что-то так грохотало. Мы переглянулись и даже ничего не сказали — было понятно без слов, что Началось. Мирон спал. Мы открыли телефоны и стали листать новости.
Я выглянул в окно. По ночному двору, на бегу мигая сигнализациями, торопились к своим машинам первые уезжающие с тревожными чемоданчиками. Я позавидовал их собранности. У нас не было готово ни-че-го. До половины пятого утра я был уверен, что нападения не будет. Что всё ограничится изматыванием нервов. До этого Наташа несколько раз предлагала мне съездить в «Эпицентр» и купить канистры для бензина. Я отмахивался, представляя, как глупо выглядят паникёры. Теперь глупо выглядели мы.
Из всех запасов у нас была только загадочная квартира в Мукачеве — за несколько дней до 24/2 одна Наташина приятельница, живущая в Амстердаме, написала ей, что не так давно купила в Мукачеве двушку — сыну на вырост. Она, как бы это сказать, немного необустроенная, но другой, извините, нет. Мы раздумывали, зачем нам снимать двушку в Закарпатье, и всё же согласились с аргументом, что если не пригодится сейчас — съездим туда в отпуск, когда в Ужгороде зацветут сакуры. Квартира сдавалась дёшево, а в Мукачеве мы не были сто лет.
Листая тем утром новости, в одном из каналов я увидел фото упавшей в Киеве балалайки — то ли это был кусок сбитой ракеты, то ли беспилотник, то ли ещё какая-то хрень. Похоже, её падением нас и подбросило. На фото она лежала под покорёженным билбордом на Васильковской улице напротив шестого дома. По прямой от нас меньше километра. Через это место мы обычно ходили гулять с Мироном в Голосеевский парк. В восьмом доме находится т. н. «Верхняя „Кишеня“» — один из наших домашних супермаркетов. И тут же валяются обломки балалайки.
После завтрака я вышел за продуктами. Мы уже прочитали, что сметают всё, поэтому задача была купить хоть что-нибудь похожее на то, чем мы питаемся обычно. Я всё ещё не верил, что жизнь уже изменилась, поэтому, завидев в «Варусе» под домом очереди больше чем перед Новым годом, просто развернулся и пошёл в другой магазин. По дороге купил в аптеке ковидный тест для Наташи — перед 24/2 мы все втроём жёстко чем-то переболели. Мы ещё не знали, что через неделю-другую в ходу будет фраза: «А помнишь, раньше такой ковид был?»
Дошёл до «Верхней „Кишени“». Посмотрел на обломки, на разбитые стёкла выходящих на улицу балконов нижних этажей и мафов под шестым домом. Не фотошоп.
Когда я вернулся, Наташа собирала наши вещи. Я пытался слабо возражать, что она сгущает краски, но после проведённой в ванной первой тревоги со всем согласился. К вечеру Наташа позвала к нам маму из Дарницы, а я отправился в гараж за машиной. Ехать в Мукачево было решено через Хмельницкий — там в двухэтажном доме нас ждали родители близкой Наташиной подруги. У них можно было на пару дней остановиться, вкусно поесть и тронуться дальше. Из-за комендантского часа отъезд перенесли на утро 25 февраля. Измотанные и перепуганные, кое-как легли спать.