— Вот скажи мне, иностранец, в чём сила? — она спросила и громко, но приятно засмеялась.
Чёрт его знает, как она оказалась за моим столом. Я, кажется, отвернулся в сторону туалета проводить взглядом одни роскошные сиськи и пялился на их жопу в обтягивающих джинсах, а когда повернулся к своей бутылке, то она уже сидела напротив. Чёрт его знает, откуда она вообще была — я не видел её раньше, хотя весь этот битый час, пока сидел и нажирался, глазел по сторонам и сканировал ебала, сиськи, волосы, глаза, кожу, пальцы, сигареты и кольца. И жопы, когда они шли поссать. А этой не видел.
Но не мог я не обратить на неё внимания. Она была реально охуительная — узкое, овальное лицо, прямые длинные волосы каштанового цвета, большие детские пьяные глаза. Она вся была хрупкая, сидела напротив меня, скрестив руки на столе. Я наклонился к ней, чтобы было видно, большие сиськи у неё или нет. А то, блядь, кажется тебе со спины, что девка — сама тростинка и ножки-спички как у семиклассницы, а потом хуяк! она разворачивается и чуть не сшибает своими буферами. Разочарование одно с этими малоросками. Не бывают плоскими.
Я наклонился и увидел то, что хотел. То есть она была почти плоская. Блядь, как же я стосковался по плоским девкам! Я последний раз в руке держал грудь, три которых бы поместилось ко мне в ладонь, в июле прошлого года. А тут, значит, плоскогрудая дико красивая девка сама ко мне подсела, и моя единственная задача — не проебать своё счастье. Ну насчёт дико красивой я, может, и хватил. В том состоянии, в котором я её оценивал, все были дико красивые. То есть по трезвому она была, пожалуй, очень даже ничего, но эти, блядь, груди, которые в Киеве хуй найдёшь, броди не броди, вот они давали ей лишний десяток очков. Потрясающие просто. На неё, наверное, и лифака-то нет, на такую. В общем, дякую.
Все эти пиздострадания юного Вертера пронеслись в моей голове за секунду, может, две. Поэтому девка, задав вопрос, ещё не успела охуеть, чего это я не реагирую, а только пялюсь на её несуществующие сиськи.
Конечно, она засмеялась приятно. В том состоянии, в котором я был, всё приятно. И даже почти цитата из «Брата два» звучала не заёбывающе. Интересно, это я её идеализирую, что она вместо «американец» специально сказала «иностранец», или просто нажрался.
— Правда, бэби, в том, что маленькая грудь — красиво, а чем она больше, тем она привлекает больше самцов, а не таких, блядь, эстетов, как я.
Хули, в таких особо пьяных случаях я всегда иду ва-банк. Если тёлочка оценит — значит она своя в доску, а если не оценит, то и пошла она на хуй, тупая овца. Я ей, блядь, не Грэй.
Она откинулась назад, опять засмеялась и скользнула взглядом по своей груди — проверяла, её ли я имею в виду. Она тоже была пьяна. И неясно, кто из нас был пьян сильнее.
— Ага,— кивнул я.— Именно о ней я и говорю. Хочешь ещё что-нибудь выпить?
Она кивнула и обернулась в поисках официантки. Я опередил её, подняв руку. Официантка остановилась возле меня. Я прикидывал, что же она пила до этого. Вряд ли водку — для этого она слишком выёбистая и по-хорошему наглая. А смелый взгляд не располагал к коктейлям. И я рискнул.
— Четыре текилы,— сказал я официантке и посмотрел на неё — угадал или нет. Моя богиня с глазами чёрно-иссиними одобрила. И хуй с ним, если даже до этого она пила что-то другое — она согласилась на мой выбор. Может быть, я даже угадал. Эта девка вообще была в текила-стайл. А я был в говно.
Нам принесли текилу. Краешек рюмки был сдобрен солью. Я взял её левую руку, перегнулся через стол и лизнул её между большим и указательным пальцем. Держа её руку в своей, взял солонку и посыпал на мокрое. Отпустил её руку — она поставила её на локоть, рассматривая, что же с ней произошло — лизнул свою левую и тоже посыпал солью.
Мы выпили. Она потянулась к своей левой руке зализать текилу. Я перехватил её руку и слизал всю соль сам. Подставил ей свою кисть. Наверное, весь залп текилы не оставил ей выбора, и она слизнула соль с моей не раздумывая.
— Как тебя зовут? — спросил я, закуривая.
— Леся,— ответила она.
— Украинка? — улыбнулся я.
— Олеся,— поправила она серьёзно и повторила,— Леся.
— Меня зовут Антон,— ответил я и затянулся. Начало накрывать.— Почему ты назвала меня иностранцем?
— Ты громко разговаривал по телефону. Я слышала. У тебя редкой наглости московский акцент. И очень приятный голос,— неожиданно добавила она.
Я резко затушил сигарету, едва попав в пепельницу:
— Выпьем ещё.
Она кивнула. Взяла мою руку, лизнула её и посыпала солью. Я сделал то же с её рукой. Мы выпили.
— Как тебе в Киеве? — спросила Леся.
Я состроил гримасу, дав понять, что за два с половиной года меня этот вопрос уже заебал. И закурил снова.
Я очнулся на улице. Было холодно, но я не чувствовал. Мы стояли с Лесей, держась за руки. Она подрагивала.
— К тебе? — спросила она.
Я был так пьян, что не удивился. И уже прикидывал в уме, что от памятника Ленину до моего дома даже с этими охуевшими мордами, что дежурят у выхода из «Виолы», больше, чем за двадцать, не поеду.
— Здрасьте. Виноградный переулок, пятнадцать,— выпалил я без запинки.
— Двадцать,— инстинктивно ответил один из них.
Этого мне и было нужно.
— Окей,— согласился я. Открыл дверь и позвал, повернувшись к Лесе.— Залезай.
На холодном заднем сиденье Олеся взяла меня за локоть, прижалась лицом к плечу. Я сидел в расстёгнутой куртке — мне было жарко — и следил за тем, как мы поднимаемся по Крутому спуску. Таксист выехал на Лютеранскую, повернул на Шелковичную и ещё раз — на Орлика.
— Остановите здесь,— попросил я и сунул ему двадцатку. Мы вышли из машины.
— Ты здесь живёшь? — Олеся оглядывалась по сторонам.
Да, блядь, я тоже прошлым летом гулял по Липской улице вместе с девушкой, которую хотел выебать. Мы романтично сидели на лавочке напротив театра юного зрителя, и я никогда не думал, что буду сам жить здесь спустя полтора года.
Было скользко, Леся держала меня за локоть, и мы шли, опираясь друг на друга. На этаже с перегоревшей лампой я наощупь открыл дверь. Мы вошли в квартиру, и в тепле меня переклинило. Я был героем какого-то волшебного фильма. Я прошёл в комнату, не снимая ботинок, сел в кресло и включил телевизор.
— Ого! Ну и роскошная комната! Это всё твои гитары?
Я не реагировал.
— Бог ты мой, да эта комната больше, чем вся наша квартира!
Я смотрел канал «Киевская Русь» и никуда не хотел с него переключаться.
— Ты любишь смотреть телевизор? — доносилось откуда-то издалека.— Можно воды? Может, тебе воды?
Судя по акустике, она зашла в ванную.
— Ух ты! Ты только посмотри на это! Хочешь принять ванну?
Блядь, она вернулась в комнату.
— Что ты смотришь? Э-эй! С тобой всё в порядке?
Я вскочил. Схватил этот ёбаный телевизор. В полёте он всё ещё показывал «Киевскую Русь».
Надеюсь, хозяин квартиры не читает мой ЖЖ. Но я, конечно, куплю ему новый телевизор. И застеклю лоджию.