Война — войной, а обед по расписанию. Завтрак в 8:30, обед в 13:30, полдник в 16:30, ужин в 18:30. Кормят по-столовски прилично, но низкокалорийно. До тех пор, пока я не понял, как сделать так, чтобы в лагере не голодать, я влачил жалкое существование, постоянно хотел есть и то и дело посматривал на часы — когда там следующая жрака. Потом секрет сытости был разгадан: надо есть по три порции. Минимум — по две. После этого жизнь наладилась. Ну а порции всегда оставались: тринадцатый отряд вместе с воспитателями состоит из тридцати семи человек, четверых детей в разные смены из-за обострений увезли в психушку, но для столовки количество человек мы, разумеется, не скорректировали. Тем и живём. Впрочем, девчонки как ели, так и едят по одной, а остальное уминаю я.
Фотоотчёт составлен из нескольких частей, поэтому не удивляйтесь, что одни и те же люди на разных фотографиях появляются в разной одежде и накрывают на стол разную еду.
На первой фото: Саша и Сирожа.
— А вы для чего это фотографируете?
— Для себя,— почти не соврал я.
С этой поварихой была связана одна история.
В восемь утра дефектолог Маша всё ещё валялась с ангиной, а логопед Маша посмотрела на меня таким взглядом, под которым ей нельзя было даже отказать в прыжке с крыши, и всего лишь попросила одного сходить накрыть столы к завтраку.
Когда подходит время жраки, то у воспитателя сразу образуется чуть ли не пол-отряда добровольных помощников, которые изо всех сил просятся идти накрывать вместе с ним. Я взял несколько человек, и мы пошли.
В тот день на завтрак давали гречневую кашу с молоком. У раздачи с двухъярусной тележкой стояла девочка Таня. Два повара сняли с плиты и принесли к раздаче пятидесятилитровую кастрюлю. Повариха, причитая, что чего ж это мы так рано приходим, что на нас не успевают готовить (хотя мы и сами с радостью бы отказались от такого неудобного установленного нам расписания завтраков, обедов и ужинов), огромным черпаком начала разливать кашу по тарелкам, а девочка Таня — ставить тарелки на тележку. Я вышел в зал разливать по гранёным стаканам кофейный напиток из алюминиевых чайников с надписью красной краской «Кухня».
— Где вы ходите! Почему вы не смотрите за детьми?! Она же обварилась! Ну что за безобразие!
Это явно относилось ко мне — в такую рань больше из взрослых в столовой никого не было. Я подошёл к раздаче узнать, в чём дело.
Таня неловко взяла одну тарелку, и горячее молоко, которым была заправлена гречка, пролилось ей на палец. Ха, обварилась! Если бы она обварилась, то здесь кроме неё ничего бы не было слышно! А Таня со словами «Мне не больно» пошла сполоснуть палец под холодной водой. Я вернулся к своему чайнику, раздумывая, что бы я, по мнению поварихи, смог сделать, если бы Таня взяла эту тарелку на моих глазах. Упрёк и повышение голоса казались мне несправедливыми.
В этот момент что-то произошло. Повариха взяла тарелку, зачерпнула каши, и вся груда посуды со звоном свалилась в кастрюлю с нашим завтраком. Взяв деревянную лопату, раз в десять больше той лопатки, которой перемешивают картошку на тефалевой сковородке, повариха поднимала тарелки со дна кастрюли и, обжигая пальцы, выкладывала их в мойку. И я не думаю, что это сделал я.
Маша, моя любовь Оля и моя новая любовь Настя у раздачи.
Стёпа тащит стаканы для чая.
У другого окна Настя и Вера берут чайники с чайным напитком.
Помогать воспитателям накрывать на стол — кайф для любого ребёнка. Так они чувствуют себя взрослее — тем, что им что-то доверяют, что они берут на себя ответственность.
Настя и Стёпа. Настя — пышка. Подходит как-то и говорит: всё, мол, буду худеть. И как же, спрашиваю. Буду, отвечает, только пить воду и есть хлеб. И больше ничего не буду. Я слегка прифигеваю. Слегка — потому что понимаю, что она элементарно не выдержит. Но для порядка говорю: мол, какой ещё хлеб с водой, у тебя никаких сил не останется, ты ходить не сможешь после такой «диеты»! А чего, отвечает. У нас дома такое часто было — что кроме хлеба и воды есть нечего. Вот тут я уже офигеваю значительно больше.
Настя, Оля, Маша, кастрюля с супом.
Второе накладывают в две руки. Первая бац! гречки. Вторая бац! мяса. Забирай!
Моя любовь Оля для привлечения внимания и Маша.
За рулём тележки — вторая близняшка Шура (Настя — на заднем плане спиной).
Девятилетняя Наташа тоже помогает разносить еду.
Шура раздаёт хлеб. На третий день я смог различать Шуру и Настю, когда они стоят вместе (Машка всё равно иногда жульничает и различает их по майкам). На пятый — научился определять, кто из них кто, когда второй половинки рядом нет. Настя красивее.
Вера; ставшая в воскресенье совершеннолетней Маша; Наташа; Настя; Саша и хулиган Серёжа (двое последних — см. первое фото).
Саша — человек-позитив и Стёпа.
Из-за головы Васи выглядывает Валера; Ренат — с пальцем в зелёнке и Паша-автомобилист. На заднем плане Лиза за что-то отчитывает хулигана и воришку Серёжу.
Антон. По словам воспитателей, хулиган, дебошир и сорванец, но — самый талантливый и адекватный ребёнок во всём отряде. По мне — так они все с лёгким прибабахом, и Антон тут не исключение, но слушается он меньше всех, а дерзит — больше.
Валера может быть задумчивым и, пока на него никто не смотрит, ходить серьёзным, но как только он видит, что на него обратили внимание, то расплывается в такой улыбке, что без похожей на него смотреть нельзя. С ложкой — засранка-Шура. Дура дурой и послушания — ноль. Впрочем, о ней я ещё расскажу.