Мы прошли друг за другом с километр, а я всё пялился, как она крутит своей задницей. Виляет. Прицокивает каблучками, как будто танцует, мать её. Трясёт гривой. Помахивает рукой и манит за собой. Что мне оставалось делать, когда всё это было так на виду? Я, чёрт подери, шёл прямо за ней. И даже не думал, а куда мы в конце концов придём. Представляете, просто шёл за ней и всё. И мне было по херу, что я опаздываю на работу. Понимаете, когда вы видите перед собой такую шикарную задницу в обтягивающих джинсах, когда вы, мать её, представляете, как она ставит правую ногу в этом сапоге по колено вам прямо на грудь, а на ней кроме этих чёртовых сапогов и чёрных трусиков ничего нету, вы сами пошлёте всё к такой-то матери и пойдёте за ней, даже если и очнётесь на другом конце города. Потому что нет ничего лучше, я так думаю, чем следовать за такой вот чёртовой брюнеткой с химически завитыми волосами и любоваться её задницей.
Я даже лица её не видел, честное слово. Просто шёл за ней, а сам представлял, какие у неё грёбаные скулы. Знаете, как у азиаток, такие выдающиеся, ещё и ротик большой, с нежными губками, а взгляд нахальный, как будто она прям хочет, чтобы вы её трахнули. Причём как-нибудь по-грязному, без всех этих ухаживаний, нежностей и дурацких ласк — просто засадить ей как следует, чтобы она аж охнула.
И вот она идёт такая впереди, расфуфыренная цаца, все мужики ей вслед оглядываются, я прям вижу это — сначала пара латиносов, потом один узкоглазый, хер его разберёт, откуда он приехал. Казалось бы, такой весь из себя скромный, в костюме, а как увидел её, так таращился минуту, наверное, чуть шею не свернул, честное слово. Чёрт, думаю, что же у неё за мордашка, если мужики так пялятся. Я её не видел спереди ни разу, только задницу эту, но и она мне покоя не даёт вот уже два квартала. Наверное, там ещё и грудь ого-го. Знаете, мужикам нравятся большие буфера. Убей не знаю, что делать с такой грудью, которая не помещается в ладонь, но будь я проклят — если бы мне предложили девчонку, плоскую как дверь, или с такими буферами, я даже бы секунды не потратил — сразу бы схватил за руку и повёл за собой ту, у кого сиськи больше. Или засадил бы прямо там, где мне её предложили. И насрать мне на всех этих толстожопых полицейских.
А этот негр в красной рубашке даже крикнул ей что-то в спину, когда она прошла как будто сквозь него. Девчонка молодец, даже не обернулась. Понимаете, даже головы не повернула в его сторону! Как шла себе, так и дальше идёт. А я вот иду за ней и даже не думаю, на какую улицу она сейчас свернёт. Хочу только, чтобы она не села в какое-нибудь сраное такси или не завернула в ближайший магазинчик с женским бельём. Не буду же я как собака ждать её у входа, а заходить в магазин вместе с ней мне совсем ни к чему. Хотя зайти с ней в примерочную — в этом тоже кое-что есть, если вы понимаете, о чём я.
Иду, значит, за ней, и только правую руку засунул в карман джинсов. Ну, вы понимаете, мой приятель встал так, что ходить неудобно, и я всё время поправляю его рукой, чтобы он поменьше тёрся об джинсы, а то и неудобно, да и кончить раньше времени на улице тоже на хер мне нужно.
А эта сучка всё идёт. Боже, как она идёт, вы бы видели! Плывёт! Как будто она модель, а это, мать его, подиум. Так красиво, что прямо даже и присунуть ей не хочется, а вот просто идти так дальше и не останавливаться. Главное, чтобы и она не останавливалась. И эти сапоги долбаные — прямо до колен, клянусь! Высокие чёрные сапоги. Наглый взгляд, взгляд сучки, которая уже намокла, которая аж извивается, как она вас хочет, но всё равно сразу не даст, потому что так, мать его, не положено. И грудь — знаете, такая большая, но упругая, настоящая, без этих, как их, чёрт? Импалантов или чего-то в этом роде. Настоящая грудь. Голая. Твёрдые соски, большая грудь и чёрные трусики. И эти сапоги, мать их. Вот она заходит в спальню и смотрит так на вас, как будто оценивает. Мол, тот ли это парень, с которым она хочет трахнуться прямо сейчас. А вы в ответ смотрите на неё так, что она понимает — да, тот.
Чтобы придерживать моего приятеля, нужна уже вторая рука — ну, вы знаете. Он прямо рвётся в бой. И чёрт его знает, сколько нам с ним придётся ещё мучиться, пока эта крошка идёт по улице впереди нас. И вертит, сучка, вертит, ещё как вертит своей задницей! Вы представляете, если она так будет вертеть ей в постели? Стоять на четвереньках, и то наползать на вас, то отъезжать снова, а вы только держите ей руки на бёдрах, а сами, понятно, уже на седьмом небе — надо же было закадрить такую деваху! А потом прижимаетесь и хватаете её за сиськи. Она задирает голову, а вы вдыхаете запах её чёртовых волос.
Слава богу, это район, в котором точно нет магазинов нижнего белья, да и такси отсюда ловить некуда. И на хер не нужно. Сколько ж мы шли? А хер его разберёт. Это спальный район, маленькие квартиры в многоэтажных домах, недорогие, с дрянной дешёвой мебелью. И соседями, которые, мать их, всю ночь могут не спать, лишь бы подслушать, что вы будете с ней вытворять в постели. Прям вижу, как они стоят возле стены, прижавшись ухом, и затаив дыхание слушают ваши охи-вздохи. Ещё, небось, представляют, как вы там кувыркаетесь — под каждый ваш стон.
— Эй, детка!
Надо было её окликнуть, чёрт возьми, пока она не нырнула в какую-нибудь из этих сотен чёртовых дверей, в этой чёртовой сотне домов, будь они прокляты вместе со всеми этими соседями. Если бы я сказал это чуть позже, чем она потянулась к дверной ручке, она бы рванула дверь на себя и тут же забежала внутрь, захлопнув её прямо перед моим носом, понимаете? Тут нужно было позвать её на секунду раньше, пока она не успела открыть дверь.
Будь я проклят, я не зря тащился за ней столько кварталов, даже не видя её лица! Вот это личико, скажу я вам! Да чёрт возьми, наверняка даже какой-нибудь ангел выглядит как сама Вупи Голдберг по сравнению с ней! И грудь — прям такая, как я себе представлял. Выпирает из топика, прямо выбрасывается, накидывается на вас, просится в руки, в рот, к моему языку. Уж я наведу там жару, как только сниму этот чёртов топик!
И взгляд, знаете, такой, оценивающий. Вот она сейчас смотрит на меня и думает, какого хера этот черномазый меня окликнул? А может, даже подумает, и долго этот хер за мной вот так шёл, чтобы довести до самой двери? А мне плевать, если честно. Я просто жду, пока она оценит. Мне ещё ни одна не отказывала, понимаете? Ну то есть там были пара случаев, но они не в счёт, да и тёлки те были с другими парнями.
Вот она смотрит, а я ей так подмигиваю. Вы только правильно меня поймите, ничего такого, просто подмигиваю. Не предлагаю же я ей перепихнуться прямо здесь, на пороге! Так любую можно спугнуть, особенно эту. Манерная такая штучка, знаете. Но я подмигиваю. Вижу — не пугается.
— Привет, крошка,— говорю ей.— Не устала? Давай я помогу донести тебе вещи до квартиры.
Знаете, что смешно? У неё и вещей-то нет, одна только дамская сумочка в левой руке, да и та совершенно лёгкая, судя по тому, как она ей размахивала, пока шла к этому своему чёртовому дому. И тут она так улыбается, и не только мне уже понятно, что дальше будет, а любому, кто бы проходил мимо и посмотрел бы на неё и на меня. Улыбается, значит, и говорит:
— Ты знаешь, немного устала. Не проводишь меня до квартиры?
Ну, вы понимаете.