Ещё ни в одну поездку деньги не тратились так легко, а поступки — совершались так безумно.
Илья Барабанов и Даша Черкудинова приехали в Киев в среду с разницей в несколько часов и вскоре уже сидели у меня на кухне и рассуждали, а какие у них вообще дальнейшие планы.
Я только начал отходить от последнего заезда москалей, с того момента, как я проводил Катю на вокзал, прошло всего полтора дня, и постпраздничная хандра в среду утром накрыла с головой — так мне было плохо и одиноко после того, как было шумно, людно, весело и хорошо несколько дней до этого.
Даша вроде бы собиралась во Львов, и я надеялся, что последние четыре дня своих каникул Барабанов проведёт в Киеве, чтобы мне тут не было так одиноко, но Илья Алексеевич, не подозревая о моих страданиях, решил, а не съездить ли ему во Львов тоже. Тут я понял, что опять оказываюсь в городе один: на Рождество во Львов не уезжал только ленивый или совсем сильно пьяный. В Киеве не оставалось никого. Единственным выходом из ситуации было ехать во Львов вместе со всеми.
Несмотря на то, что, как я уже говорил, к седьмому числу во Львове собиралась, похоже, вся Москва с Киевом, мы запросто нашли и купили билеты. Параллельно за соседним компьютером Даша нашла и забронировала хостел. Дело оставалось за малым: как-то нам всем вернуться обратно.
Накануне, сидя с Сашей Мерцаловой и Наташей Пыховой в каком-то кафе, я отвечал на Илюхин вопрос, какую часть западной Украины я объездил. Сказал, что не так уж и много всего, например вот в Ужгороде не был, а хочется.
Убедившись, что обратных билетов до Киева ни восьмого, ни девятого числа нет, я подумал, что, в отличие от ребят, торопиться мне некуда, а это значит, что чего бы мне не съездить в этот самый Ужгород. Билетов туда было хоть отбавляй. В первую неделю нового года пожелания стали сбываться уверенно и стремительно. Оставалось только, пугаясь, припоминать, что же ты ещё такого нажелал, потому что не дай бог и это сбудется.
Довольные тем, как у нас эдак всё ладненько сложилось, мы пошли встречаться с Сашей и Наташей, которые уже вовсю покоряли PinchukArtCentre. Оттуда всей честной компанией отправились на Андреевский спуск; продрогнув окончательно, попытались согреться чуть тёплым глинтвейном в «Камышовом коте»; покатались на фуникулёре; осмотрели сверху Владимирскую горку и отправились заканчивать вечер в «Купидон».
В «Купидоне» мы с Ильёй Алексеевичем бодро и почти незаметно начали убирать по пятьдесят, не заказывая графины, а аккуратненько предлагая друг другу: «Ну что, может, ещё по рюмашке?» Не исключено, что именно благодаря этому изнеженному подходу мне до конца «Купидона» удалось сохранить ясность сознания.
В какой-то не очень поздний момент дверь «Купидона» распахнулась, и в неё вошло забавное разноцветное чучелко: в чёрные берцы были заправлены оранжевые брюки-дудочки, поверх была надета тёмно-коричневая куртка, за спиной висел тёмно-зелёный рюкзак, а волосы на голове были ярко-фиолетового цвета. Стиль и цвет одежды, а также выражение лица с едва заметной в первый момент характерной мимикой не оставляли сомнений, что перед нами пидарас. Оглядев зал и узнав Сашу, чучелко подошло к нашему столу и было представлено Серёжей. Серёжа по-бабски взял двумя пальцами предложенную Барабаном руку, знакомство со мной проигнорировал вовсе, уселся за стол, через десять минут вскочил и пошёл в букинистический отдел.
— Что это? — спросил я Сашу, которая, похоже, и привела его сюда.
— Это Серёжа. Если кто-то будет смеяться, то получит по башке.
Серёжа вынырнул из книжного отдела, невнятно со всеми попрощался и снова исчез в ночи — как выяснилось, в квартиру, которую посуточно снимали Саша с Наташей.
Из «Купидона», как я вяло ни отбрыкивался, мы всё же пошли к Саше и Наташе в гости. По пути зайдя в магазин, конечно. Общий градус мракобесия оставался приличным, но сам факт продолжения банкета меня всё же приятно удивил: думал, чинно разъедемся по домам да и ляжем спать — никто же не собирается напиваться.
Дверь нам, разумеется, никто не открыл. Саша настойчиво позвонила ещё раз, но ситуация не изменилась. Мы оказались под закрытой дверью с полным пакетом бухла около десяти вечера, без единого ключа и понятия, что же произошло. Саша позвонила чучелке на мобильный. Эффект был тот же, но по крайней мере его звук раздавался из-за двери. Итак, хотя бы мобильный телефон был дома. Какое-то время мы звонили и туда и сюда, колотили в металлическую дверь руками и ногами, но нам никто не открывал.
— Его может извинить только то, что он умер,— проворчал я.
Мы переглянулись с Барабановым и вышли в палатку за стаканчиками.
Ещё минут двадцать мы пили водку и вино на подоконнике в подъезде, вспоминали разные истории из жизни, кто как попадал в похожую ситуацию, и спорили, когда у Серёжи наступит та фаза сна, в которую его удастся разбудить. Однако проблема решилась ещё проще: кто-то придумал узнать городской телефон квартиры и попробовать ещё и его в качестве будильника. К моему большому удивлению именно городской телефон и поднял нашего затворника.
Открыв дверь, Серёжа сразу юркнул обратно спать, так что у меня не вышло даже осуждающе посмотреть ему в глаза. Девчонки поговаривали, что он в данный момент переживает неразделённую любовь к натуралу, и она подкосила его здоровье и отняла жизненные силы.
Вечер закончился вместе с бухлом где-то в начале третьего. Затем компания почему-то разделилась: Даша предпочла остаться у девчонок, а мы с Ильёй всё же поехали спать ко мне домой. Следующим днём мы уезжали во Львов, ура-ура.