В конце октября фашист и гомофоб Максим Марцинкевич приехал на Украину зажиматься по съёмным хатам с харьковскими гомосеками. Редакция Воевода.ком спустя неделю очнулась и рассказывает, как это было.
На Курском вокзале к спальному вагону поезда Москва-Харьков подошли двое. Бугай с выбритой головой держал руку на плече мальчика — на вид лет четырнадцати.
— Зиг хайль, — сказал бугай проводнице.
— Чего-о? — не поняла проводница.
— Мы в Харьков, говорю. Уши мыть надо! — проворчал бугай и потянулся за билетами и паспортом. В рюкзаке у него за спиной многократно звякнуло.
— Мар-цин-ке-вич… — вслух прочитала проводница. — Максим Сергеевич, сколько лет ребенку?
— Я взрослый! — ломаным голосом пискнул мальчик. — У меня документы есть! Паспорт!
— Родители в курсе? — спросила проводница.
— Он как сын мне, — неуклюже куда-то в сторону сказал бугай.
— Я самостоятельный! — пискнул мальчик и протянул доверенность.
— Ну вы там не очень-то, — сказала проводница, покосившись на рюкзак.
Поезд тронулся. Бугай захлопнул дверь и достал из рюкзака водку и пиво. Мастерски открутил одной рукой пробку, открыл пиво об столик, сделал по большому глотку из каждой бутылки.
— А мне дайте! — попросил мальчик.
— Давай, — бугай придвинул ему бутылки. — За охоту за нашу. Смерть гомосекам!
Мальчик глотнул и закашлялся.
Прошло полчаса. В купе потеплело. Бугай приоткрыл дверь и пересел на койку к мальчику. В щелку незаметно заглянула проводница.
— Значит так. Я пока в комнате сети ставлю, а ты сидишь в ванне и ждешь его, — обнимал мальчика бугай.
— Какие сети? — переспросил мальчик.
— Ну камеру, то есть, — объяснил бугай. — Это термин такой. Сети — это камера. У нас же охота, понимаешь? Вот. А ты сидишь в ванне. Он заходит, а ты ему, значит, руку вот сюда…
Поезд сильно качнуло. Мальчик и бугай упали на койку. От тряски поехала дверь купе. На пороге застыла проводница с двумя стаканами.
— Ты чего это? — оторопела проводница. — Гомик, что ли? С ребёнком?!
Бугай перескочил на соседнюю койку и спрятал ладони под себя. Мальчик застегивал джинсы. В стаканах у проводницы негодующе звенели ложечки.
— Я не это, — замялся бугай. — Мы тут сценку репетируем. Как сома ловить, короче. Большого такого. Сома.
Мальчик покраснел, отвернулся от двери и прильнул к стеклу. За окном была неинтересная ночь.
— На живца будем ловить, — добавил бугай. — Рыбаки мы.
И в повисшей тишине ударил сушеной воблой по столу.