В Пномпень мы приехали затемно, сутки протрясясь в автобусах и одолев пограничников двух стран. Хотелось самого простого: хорошую гостиницу, где не пришлось бы идти на компромисс с чувством личного комфорта, поужинать и выпить. Представлений о городе не было никаких, куда нас привезли — тоже, где находится район гостиниц — и подавно. Но именно для того, чтобы решать за нас подобные вопросы, на автостанциях и дежурят тук-тукеры. Они знают, где мы и где находится туристический квартал. Их не надо пугаться и сторониться, потому что, во-первых, они не ломят бешеное бабло, как суки-бляди на наших вокзалах, а во-вторых, даже если вы отойдёте от них подальше, ваше белое лицо вам не спрятать ни от кого. Вы приезжий как здесь, так и в километре от автостанции. Не пользоваться услугами тук-тукеров — себе дороже и уж однозначно — утомительнее.
Когда мы вышли из автобуса, на нас налетела толпа. Каждый из тук-тукеров выбрал себе жертву и стал засыпать её стандартными вопросами типа «Where are go?» (о существовании в английском языке времён, кроме настоящего, не знает ни один азиат, а уж то, что их, грубо говоря, два — continious и indefenite — вообще бы разорвало тут всем мозги). Мужик, чьими жертвами стали мы, вполне сносно для тук-тукера лепетал по-английски (в Азии это значит не красоту слога и глубину словарного запаса, а то, что его в принципе можно было понять) и повёз нас в туристический квартал.
Ещё через десять минут я карабкался по крутой лестнице вслед за портье смотреть комнату. Мы поднялись до второго этажа, и тут меня чуть не сбил сног ещё не привычный в Камбодже запах травы, летевший откуда-то то ли из номера, то ли с балкона.
— Ох,— с наигранным ворчанием произнёс портье.— Вот же ж накурили-то, а, хулиганы.
— Да уж,— согласился я,— накурили знатно.
— Моя трава, между прочим,— сказал портье таким тоном, как будто он дал им её для гербария, а они взяли и скурили всё, пидарасы.
— Так значит, есть у вас,— уточнил я.
— А как же.
— И курить, значит, можно прямо здесь?
— Прямо здесь, куда ж ходить-то!
— А полиция?
— Ой, я вас умоляю, какая полиция? Полиция куплена давным-давно, курите где хотите, мистер! — И после небольшой паузы: — Так вам в нумер занести или сами возьмёте, когда будете чекиниться?
— Не так быстро, товарищ,— остановил его я, потому что чувак уже как будто понёсся за пакетом, так и не показав мне даже будущее жильё.— И совсем точно — не сегодня. Мы сутки провели в дороге, устали и охуели, хотим поужинать и выпить, а тут меня после твоей травы как вырубит на хуй, и вечер насмарку. Попозже давай. Может, завтра.
— Завтра так завтра,— не расстроился портье.— Или ко мне обращайся, или к товарищу моему, пухленькому такому.
Увидев комнату, я кубарем скатился по лестнице и побежал к тук-туку, где меня ждал Андрей, с криком вроде: «Андрюха, здесь мегаохуенно, давай заселяться сюда и ничего больше не смотреть».
Пока я болтал с портье и смотрел номер, между Андреем и мистером Ваном, как он представился, произошёл примерно такой диалог:
— А что, отец, невесты в вашем городе есть?
— Кому и кобыла невеста. Тебя отвезти? Девочки — по тридцать долларов. Или тебе не девочку? Это — по двадцать.
— Да я за экскурсию! Покатаешь нас завтра по городу, чтобы мы всё-всё успели позырить?
— Отчего же не покатать? Конечно покатаю! А пока, может, к невестам съездим?..
Утром мистер Ван забрал нас из гостиницы и повёз хуй знает куда — по своей программе.
А вот и он сам.
Перед обзорной экскурсией Андрей попросил мистера Вана остановиться у аптеки — купить что-нибудь от кашля. Мистер Ван весело кивнул и покатил. Мы ехали и ехали, поворачивали в разные стороны, петляли и срезали дворами, крались по встречке и неслись вдоль открытой канализации.
— Вот не поверю, что в городе всё так хуёво с аптеками,— протянул Андрей, глядя по сторонам.— Может, он нас везёт в какую-то супердешёвую для иностранцев?..
— Приехали,— наконец остановился мистер Ван.
Мы осмотрелись. Аптеки поблизости не было.
— Куда приехали? — оторопели мы.
— В Туол Сленг — музей геноцида, ёб ты!
Ну, музей геноцида так музей геноцида.
Крайне милое, надо сказать, место, если не заходить внутрь. Всё такое беленькое, чистый дворик, пальмочки — ну как есть бывшая школа. Во что её за ненадобностью превратили тридцать семь лет назад — это бляпиздец. А за ненадобностью потому, что режим красных кхмеров среди прочего отменил грамоту — читать и писать было запрещено. На хуя при таком раскладе школа? И из неё сделали тюрьму, в которой сгинули почти двадцать тысяч человек.
Это не футбольные ворота на школьном дворе. Это виселицы.
Перед входом в каждый класс висит табличка «Не ржать».
Чисто, светло, просторно. А номера у изголовья вам как?
Даже доска ещё сохранилась. И кирпичные коробки — для заключённых.
Это тоже камеры. Почему на предыдущей картинке такая роскошь, как камеры из кирпича — не знаю.
Три миллиона, половины страны — как не бывало за пять лет.
Уже минуте на пятнадцатой музей стал производить крайне гнетущее впечатление, особенно если представить, что вся эта школа 35 лет назад была полна еле живыми людьми, чьи дни были сочтены. Я не знаю, для кого повешены таблички перед входами в классы: ржать тут не хочется ни разу.
Проще говоря, кататься по городу мы поехали с большим облегчением. Дальше несколько фотографий без комментариев — просто уличные виды. Город, признаться, как город: по мне так все азиатские города на одно лицо, только в некоторых есть изюминки, а некоторые обходятся и без них.
Школьный забор.
Куда-то повезли. Слабо мне верится в то, что это развозка. Может, на экскурсию — не знаю.
Андрей как большой любитель оружия попросил отвезти нас на стрельбище. То есть это не просто тир с духовушками, а за немалые, в общем-то, деньги дают пострелять из настоящего огнестрельного оружия. Я в этом совершенно не разбираюсь, мне что М-16, что АК-47, что БТР, что пулемёт — одна хуйня.
Дали из чего-то пострелять. Я даже не помню, что это было. Какой-то увеличенный вариант пистолета Макарова, наверное.
— А теперь — культурная программа,— сказал мистер Ван, когда Андрей вдоволь настрелялся из арбалета, гаубицы, пищали, катапульты и гранатомёта.— Я отвезу тебя в музей.
При слове «музей» я приуныл. Потому что музей это всегда гадость, музеем чего бы он ни был,— хоть музеем хуёв, хоть орудий времён палеолита. «Ну ладно, подожду Андрюху во дворике с пивом»,— подумал я, когда мы приехали к Национальному музею. Но тут мистер Ван меня спас.
— Сначала музей, потом Королевский дворец. Это воон там. А я вас буду ждать за углом.
И укатил.
В музей мы, конечно, не пошли, как Андрей меня туда ни звал, а отправились обедать. Пока нашли место, пока поели, пока по пиву — в общем, к тому времени Королевский дворец уже закрылся.
— Скажем ему, что так впечатлились музеем, что еле вышли оттуда,— предложил Андрей.— Мол, ну оочень интересно, не оторваться прям.
Но мистера Вана за углом не оказалось. Не было его и за вторым углом, и за третьим.
— Калымить уехал, сука,— уверенно сказал Андрей.
И мы пошли на набережную.
Обойдя всю площадь по периметру, мистера Вана мы так и не нашли. Андрей предложил взять первый попавшийся тук-тук и ехать в гостиницу, но это было неинтересно. Я уговорил прогуляться до дома пешком. Немного настораживало, что наша улица не была обозначена на карте, но примерное направление мы себе представляли.
Через час блужданий мы всё ещё были уверены, что бродим вокруг да около и что наша улица вот уже где-то прям совсем здесь, но на каждом новом перекрёстке оказывалась опять не она. Уверенности нам придавало то, что улицы в Пномпене пронумерованы и идут более или менее по порядку, и наша 172-я находится точно в этом квадрате, но за 168-й шла 174-я, затем — 180-я, а 172-я как в воду канула.
Мы совались влево и вправо, возвращались назад и проходили вперёд, и нужный нам номер был совсем близко, но так и не показывался. Короче, плюнули на всё и взяли тук-тук. Когда через минуту-другую мы оказались в очень знакомом районе, нас начал разбирать смех, а когда ещё через минуту тук-тукер подкатил к нашей гостинице, мы уже ржали в голос от того, как два взрослых идиота заблудились в трёх соснах. То есть, грубо говоря, мы искали Бессарабку в районе площади Льва Толстого.
Вечер начался традиционно. (Обратите внимание, что водку нам сервировали в ведре со льдом.)
Где-то на третьей рюмке подкатил улыбающийся мистер Ван. После недолгих препирательств о том, кто из нас долбоёб, мы решили, что долбоёб он, а он решил, что мы. Выяснять подробности уже не хотелось, мы расплатились с ним сполна и продолжили ужинать.
Следующим утром мы уезжали в Сиануквиль.