В Сиануквиль нас привезли традиционно затемно. Расстояние в 230 километров, по заверениям отправляющей стороны, мы должны были проделать часов за шесть. Поделив одно на другое, мы прихуели: ну вот что нужно параллельно делать в пути, чтобы тащиться со средней скоростью 40 километров в час? Побывав на шикарной федеральной трассе Пномпень—Сиануквиль, отвечу: а ничего, просто ехать. В каких-то местах автобус прилично разгонялся, а в каких-то — пробирался ползком, перешагивая через ямы, колдобины, рытвины и даже выбоины.
Выйдя из автобуса, мы, как обычно, оказались хрен знает где. Перед поездкой на море Андрей полистал форум и хотя бы примерно представлял, куда нам надо.
— Пляж Отрес, чувак,— сказали мы подвернувшемуся тук-тукеру.
Тук-тукер задумался, якобы высчитывая расстояние и прикидывая, сколько это стоит, хотя дорога на Отрес ему была известна последние лет двадцать, и потом зачем-то назвал сумму в десять долларов.
— Сколько?! — хором спросили мы.
— Десять долларов, пацаны.
— Ты охуел, дорогой?
— Нет,— соврал тук-тукер.
— Ну и вот чё нам делать с тобой? — приуныли мы.
— Понять и заплатить,— жалобно сказал тук-тукер.
Мы переглянулись.
— Десять долларов это пиздец как до хуя,— единственное, что я смог выговорить.
Тук-тукер понял, что такую цену надо как-то мотивировать.
— Ребята, вы бы видели эту дорогу! Это такая дорога, что я сам боюсь по ней ездить! Ночь, не видно ни зги, кругом дикие звери, воют волки, по обочинам валяются пьяные медведи с балалайками, и так — восемь километров! Это очень плохая дорога, сэр.
— Отлично,— кивнул я.— Медведи нам подходят. Восемь долларов.
Лицо этого афериста выражало: «Зачем хорошие белые господа хотят обокрасть бедного маленького тук-тукера?»
— Не хочешь — как хочешь,— и я отвернулся.
Тогда этот шкет начал окучивать Андрея.
— Антох, цена вопроса — по тридцать гривен с каждого. Может поедем?
Я махнул рукой. Шкет радостно засуетился.
— Только отпустим мы тебя, когда найдём жильё, а не когда ты нас привезёшь к первому сараю,— добавил Андрей.
За десять долларов этот поц был согласен на всё.
Дорога и правда была ужасная. Пляж Отрес находится на отдалении от города, он маленький, не больше двух десятков одно- и двухэтажных гостиниц и бунгало, и поэтому тихий: весь разврат и объебос происходят на пляжах в черте города, вот там и дискачи до утра, и пьяные шатания по набережной, и крик, и ор, и мат, а у нас было старпёрское спокойствие. Поэтому для такого маленького и скучного пляжа асфальтировать то нечто, которое к нему вело, никто и не собирался.
Вдоль пляжа вела просёлочная дорога, по обе стороны от которой стояли домики и бунгалошечки. Мы остановились у первого.
— Сходи глянь,— попросил Андрей.
Я вернулся разочарованный:
— Двадцать пять, бля.
— Ни хуя себе,— оценил Андрей.— Поехали дальше.
Вторым местом был бар с говорящим названием «Mushroom point».
— А комнаты у вас есть? — спросил я бармена.
— И комнаты у нас есть,— ответил он и крикнул куда-то: — Мань, проводи товарища!
По дороге на второй этаж бара, где располагались жилые помещения, я узнал у Мани, что комната стоит двенадцать долларов. Это было вдвое лучше двадцати пяти, но расходилось с моими представлениями о дешёвой Камбодже. Увидев комнату, я обомлел. На площади хрущовской кухоньки лежали два продавленных напольных матраса, заправленные махровыми покрывалами, и стоял вентилятор. К потолку над каждым матрасом был приделан москитный балдахин.
— А душ? — зачем-то спросил я. Видимо, чтобы поддержать разговор, потому что и так всё было понятно.
— Удобства во дворе,— отрезала Маня.
В третьем месте за двенадцать долларов предлагался одноместный фанерный сруб с крышей из пальмовых листьев, но с удобствами внутри. С таким раскладом мы вернулись в первое место.
Чувиха на ресепшене чатилась в фейсбучике и была крайне недовольна, что её побеспокоили. С выражением лица «как же вы меня заебали» она показала комнату ещё раз.
— А что у вас с интернетом? — спросил я.
— Ты заселяться будешь или нет? — ответила она таким тоном, что я обалдел. Последний раз я что-то подобное слышал лет пятнадцать назад в ЖЭКе.
— Это зависит от вашего ответа,— решил полюбезничать я.
— Да на хуй ты иди,— бросила мне чувиха и зашаркала прочь.
В общем, выбрали фанерный сруб по 12 долларов с обещанием, что завтра нас переселят в двухместный домик за 15 с обоих.
Наутро мы увидели вот такую турбазу.
О, кто-то по соседству заселяется.
А это главная, потому что единственная, улица нашего посёлка.
В первый вечер, выгружая вещи из кабины нашего комфортабельного такси, мы услышали загадочный диалог:
— Took-took, mister?
— Да блядь, на хуй иди, заебал ты уже меня, ёб твою мать!
Из темноты со стороны пляжа вышел мужик в шортах.
— Здрасьте! — крикнул ему я.
— Здорово, мужики,— сурово ответил он, подходя к нам.— Только приехали?
Мы кивнули.
— Тут пиздец,— резюмировал наш соотечественник.— Охуели совсем. С прошлого года цены вдвое взлетели. То, что раньше стоило десять-пятнадцать, стоит уже двадцать пять.
Мы согласились.
— А чего тук-тукер? — спросил я.
— Да заебал, сука,— резанул мужик.— Иду, блядь, на пляж, возвращаюсь с пляжа — он мне всё свой тук-тук ёбаный предлагает. Как он, чурка, понять не может, что на хуй мне не надо в город! Ладно, мужики, пойду к жене.
Все последующие дни мы убеждались в правоте этого сурового мужчины. В каком бы виде мы ни выходили на дорогу, чтобы перейти её и усесться в итальянском баре «Papa Pippo» с вайфаем и видом на море,— в шортах, в плавках, с ноутбуками и без — стайка тук-тукеров наперебой предлагала нам прокатиться в город за недорого.
А это Микки и его боевая подруга. Приехали из Италии, захватили папашу (то ли его, то ли её) и вот делают тут свой маленький бизнес: десять бунгалошечек с видом на море, кухня и бар с вайфаем. Милые, общительные, позитивные ребята. Мы у них завтракали, обедали, целыми днями сидели в интернете, пили пиво и шейки, купались, загорали на их лежаках, но выпивать уходили в другие места, чтобы не портить о себе впечатление.
Перед поездкой на море мы договорились с Андреем, что едем ни хуя не делать, а только лишь загорать и купаться. Ни экскурсий, ни переездов, никакой движухи, одно сплошное овощевание. Наслаждаемся солнцем, морем и бездельем.
Но шила в жопе не утаишь, и на какой-то день мне стало скучно. Тогда мы взяли байк, съездили в город, купили мне вьетнамки и очки, чтобы не выдувало глаза на скорости, и я поехал учиться кататься. Отчего я не брал байк раньше — не знаю. Теперь буду.
Но всё равно было скучно. И мы поехали смотреть храм на горе.
Поболтали с монахом.
Позырили на задумчивую мартышку.
Посмотрели на панораму Сиануквиля.
Съездили на пивзавод, который выпускает худшее в мире пиво «Ангкор».
Отдали дань уважения борцам с кем-то против кого-то.
На заднем плане — так называемые Золотые львы, здесь, грубо говоря, заканчивается город и начинаются загородные пляжи — Очутел и Отрес.
То ли октябрята, то ли пионеры, поди их разбери.
Сумасшедшие лошадки в припортовом парке.
Во, а это столовка, обычная азиатская едальня. В отличие от Таиланда и Лаоса в камбоджийских закусочных, как правило, на столе стоит большой чайник со слабо заваренным зелёным чаем. Прям совсем слабо-слабо (ну или сильно разведённым). Вам приносят стакан со льдом, и бесплатный напиток готов. Лёд тает — вам приносят ещё один стакан. Пейте сколько влезет.
Самым известным русским местом в Сиануквиле считается ресторан-гостиница «Snake House». Заехали и туда. Красивое место с продуманным интерьером, змеями в террариумах, крокодилом в ванне и московскими ценами. Но мы-то, бля, не в Москве! Поехали искать что-нибудь ещё. Нашли вот это.
Как мы все видим, это, конечно, не ресторан. Кафе? Да, пожалуй. Русская кухня, русское меню, и в этом, как ни странно, главная ошибка заведения: оно рассчитано только на русских. Ни один англоговорящий человек сюда не сунется, а в Сиануквиле не так уж и много русских туристов, чтобы приносить этому заведению стабильный и большой доход. Русские, которые живут в Сиануквиле долго, наверняка готовят дома сами. Те, кто приехал на неделю, ещё не успели соскучиться по борщу, котлетам и блинам, и им подавай экзотику вроде сифуда. Таких, как мы — русских, не первый месяц ездящих по Индокитаю, всё же маловато для обеспечения «Марины».
«Марина», разумеется, названа по имени хозяйки заведения, кореянки Марины откуда-то с Дальнего Востока. Часам к девяти вечера подъехала и она — посмотреть, как идут дела. Нас с Андреем такое отношение к собственному бизнесу несколько смутило: если бы мы, как «Марина», открылись меньше месяца назад (у Марины уже был один ресторан, но в какой-то момент инвесторы перекрыли ему финансовый клапан, и заведение пришлось прикрыть), то мы бы из него не вылезали круглыми сутками. Марина же предпочла нанять русскую семейную пару, которая посменно работает в кафе, пока хозяйка изволит почивать. Работница Зоя, к её чести, была с нами приветлива и общительна, но всё равно напряжена, как все русские. В последствии я заметил, что любую попытку выйти на контакт, просто поговорить,— русские воспринимают настороженно, закрываются и отвечают с подозрением — мол, чё тебе нужно? Что это за улыбка и приветливый тон? Не иначе как наебать хочешь, я с тобой ухо держу востро!
За весь вечер кроме нас и приехавшей затемно Марины в заведение не зашёл ни один человек.
На следующий день мы приехали туда же завтракать. Зоя сказала, что в первую половину дня в кафе работает её муж, и мы можем с ним поговорить про Азию, про местную жизнь и вообще разузнать у него, каково жить и работать в Камбодже. Однако муж оказался ещё более замкнутым. Мы пытались его расшевелить, разговорить, но на все вопросы он отвечал односложно и где-то на втором или на третьем предпочёл удалиться и смотреть сериал по НТВ за соседним столиком. Больше мы в «Марину» не заезжали.
А вот другой пример. На соседней улице, почти у самого моря, находится «Bamboo bar». Он тоже русский, но чёрта с два вы это угадаете, если не знаете, как выглядит Лев Николаевич Толстой, чей портрет прикреплён к столбу (на фото) левее и ниже вывески с названием. Это даже не кафе, а именно бар. Еды как таковой в меню нет, а питейное меню всё на английском. Интернациональное место, куда наверняка зайдут и немец, и ирландец, и француз, и поляк, да вот только русский, наверное, обойдёт стороной. Ну да и чёрт с ним.
Из Сиануквиля, проовощевав там две недели, мы уезжали в Сиемрип, любоваться вершиной кхмерского зодчества — храмовым комплексом Ангкор.