В воскресенье днём в японское кафе «Нагиса» вошла грузная молодая женщина восточного типа с носом Бабы-яги и её спутник — негр в баскетбольной майке, похожий на Марселеса Уоллеса. Они заказали безалкогольной еды и в её ожидании стали болтать на хорошем английском. А мистер Уоллес — так тот и вообще с британским акцентом.
«Нагиса» — правильное японское кафе на территории ресорта «Сёрфсайд». Их владелец мистер Такеши (он представился по имени, а его фамилию на визитке я так и не смог прочитать) специально пригласил шеф-повара из Японии. В «Нагисе» лучшие суши из лосося на всём острове. Здесь настоящая японская еда, и даже распиздяи-филиппинцы не переделывают её на свой вкус. Здесь уютно, есть филиппинский интернет (это значит, что он то есть, а то его нет), по вечерам негромко играет симпатичная электронная музыка. «Сёрфсайд» стоит на первой линии, прямо у моря. У них есть свои лежаки для постояльцев, на которые они пускают и хороших людей, частых посетителей кафе, с кем уже подружились. Я каждый день загораю именно там.
Когда Бабе-яге принесли большую порцию еды, она притворно воскликнула «Вау!», а потом, ткнув в неё своим носом, позвала официанта.
— Вот это что такое, скажите, свинина или курица?
Официант с филиппинской непосредственностью посмотрел ей в тарелку, удержался от того, чтобы не ковырнуть вилкой и не попробовать, и честно ответил, что на вид это то ли свинина, то ли курица.
— Узнайте, пожалуйста, у повара, что это. Мне важно,— объяснила Баба-яга.— Понимаете, я — мусульманка, я не ем свинину, и вот мне кажется, что не дай Аллах это она, и тогда я здесь то ли провалюсь сквозь землю, то ли сама стану свиньёй, то ли со мной случится ещё что-то — я не точно помню Коран, так что вы уж узнайте, я должна быть абсолютно уверена.
Слегка задумавшись, официант удалился и вскоре вернулся с известием, что это она правильно сделала, что не съела всю тарелку, потому что перед ней лежит часть разделанного трупа нечистой свиньи. Я удивился, как Бабу-ягу от таких слов не стошнило прямо в её лютого врага. Она лишь вежливо, насколько это позволяют растревоженные религиозные чувства, попросила заменить блюдо на что-нибудь куриное, потому что перспектива стать курицей и закудахтать вот прям на этом месте её не пугала.
Официант забрал незаблёванную тарелку и удалился, и вот на этом месте на сцену должен был бы выйти мистер Такеши.
Он подошёл бы к ним, опираясь на трость и слегка подволакивая правую ногу. Они, сидя, посмотрели бы на него снизу вверх, а он сверкнул бы на них своими грозными японскими глазами через тонкую золотистую оправу. Они бы улыбнулись ему и промямлили что-то вроде «Добрый день, сэр», а он бы затушил в её бокал с водой и льдом свой «Мильд севен», ударил бы тростью в пол и хриплым голосом с японской интонацией крикнул:
— Мой ресторан — не место для поганых овцеёбов! Вон отсюда, бляди!
И я бы зааплодировал.