Автозаправочные станции в Абхазии выглядят по-разному. Первый вид — заправки, ничем не отличающиеся от человеческих: одноэтажное здание, в котором сидит кассир (магазин внутри — это уже излишество), несколько колонок с разными видами бензина и удобный подъезд. Второй вид — на фото. Маленький киоск с одним-единственным шлангом, из которого разливают АИ-95.

Третий вид, как мне показалось, наиболее распространён: на обочине трассы стоит автомобиль с цистерной защитного цвета и без опознавательных знаков (проблесковый маячок оранжевого цвета, надпись «Огнеопасно!» на борту), из цистерны торчит шланг, а рядом со шлангом на стульчике сидит женщина неопределённого возраста и скучает. Рядом с бензовозом стоят пяти- и десятилитровые канистры, наполненные бензином, продаются плетёные корзины для сборки винограда и прочая этническая утварь. Для того чтобы подъехать к такой заправке, находящейся на другой стороне дороги, водитель не поворачивает влево, поравнявшись с ней, а за несколько десятков метров до цистерны плавно забирает всё левее и левее, в конце концов переходя на левостороннее движение. Автомобиль, едущий навстречу, не сигналит, даже когда между ними остаётся метров пятьдесят — ну как же, мужику нужно заправиться, вот он и занимает левую сторону. Всё равно же разъедемся.

С бензином в Абхазии дело обстоит так же, как и со всем остальным. То есть, неважно. Как правило, заявленное октановое число не соответствует фактическому, бензин довольно низкого качества и расходуется неожиданно быстро. Цену на бензин я, признаться, не узнавал, но по словам Лерки и Стаса статья расходов отдыхающих на частный транспорт — самая большая. Что в Абхазии действительно дорого — так это услуги шофёра и бензин. Поехать на частном автомобиле куда-нибудь в другой город, или в горы, или на озеро Рица обойдётся вам в круглую сумму.
 
 
 

Но тем не менее мир уже который раз оказывается не без добрых людей, особенно если эти люди — друзья Тараща. На фото — двадцатитрёхлетний лейтенант, участковый посёлка Бзыбь. Зовут его Кьягуа. Фамилию я запомнить так и не смог, хотя учил её каждый день.

Вообще абхазские имена — это просто трагедия для русского человека. Их абсолютная непохожесть на привычные уху Андрей, Саша, Володя и прочие повергает в культурный шок и вселяет ужас. Запомнить их решительно невозможно. Казалось бы, несложно звучащее имя Рамин я запомнил только на третий день, да и то с помощью мнемонических правил. Что я только не выдумывал! И «раввин», только вместо «вв» надо ставить «м», и лапша быстрого приготовления «cup a ramen», только «е» нужно заменить на «и»… Но обходиться без мнемонического правила смог только через неделю. Ещё примеры? Ахрик, Тату (ну, это запоминается просто, несмотря на ударение на первом слоге), Асида, Астамур, Батал, Кентос (он же Яссон), Леон, Манана, Рабия… Вот вам смешно, а мне было совсем не до смеха. Фамилий я запомнил только три: Барас, Пилия (упоминавшуюся в первой части) и Дзидзария. Со всем остальным я просто боялся связываться. Отдельно порадовали простые и легко запоминающиеся абхазские имена — Людвиг и Джон.

Итак, ранним утром, то есть где-то около часа дня, к нашему дому подрулил Кьягуа, зашёл в гости, жалуясь на ночное дежурство и рассказывая, сколько он уже успел выпить вина с утра, возвращаясь с работы, потому что по дороге к нам он ещё навестил нескольких своих друзей (напомню, что абхазское гостеприимство не позволяет принимать гостя без чачи, вина и накрытого стола, пусть он даже заскочил на пять минут), и попросил кофе. Всё-таки кофе в Абхазии удивительно вкусный, и я попросил сделать и мне чашечку, хотя из принципиальных соображений кофе не пью.

Понятие времени и пунктуальности у абхазов отсутствует. Для определения временных интервалов у них есть два термина: пятнадцать минут и час. И если абхаз вам сказал, что придёт через пятнадцать минут, то это значит, что он придёт не через пятнадцать минут, а as soon as possible. Ведь по дороге он кого-то встретит, кого не видел целую вечность — со вчерашнего вечера. Нужно обязательно остановиться, поздороваться (признаться, поначалу меня смущало, когда близкие друзья при встрече кроме рукопожатия целовались) и поговорить. О чём — неважно. Главное это вербальный контакт. Диалог у абхазов это не обмен информацией. Это обмен эмоциями, мыслями. Мысль живёт долю секунды, эмоции тоже могут меняться довольно быстро. Ничего удивительного, что через пару фраз в разговоре с вами абхаз начнёт сам себе противоречить. Бывало с вами такое, что вот вам сейчас жарко, а через минуту уже немного прохладно? Здесь то же самое. Классический по своей бессмыслице диалог (начинает абхаз):

— Брат, веришь — никогда не ездил на трамвае!
— А на автобусе?
— На автобусе ездил, конечно. Как не ездить на автобусе! У нас автобусы по трассе ходят, от Гагры, от Псоу ходят, прямо до Сухума. На автобусе ездил, на троллейбусе, на трамвае…
— Как на трамвае? Ты же сказал, что никогда не ездил на трамвае?!
— Как не ездил? Почему не ездил? На автобусе ездил, на трамвае ездил, на троллейбусе ездил…

Взывать к здравому смыслу, аппелировать к логике, а уж тем более злиться — абсолютно бесполезно. Принимайте абхазские диалоги такими, какие они есть. Здесь в ни к чему не обязывающей беседе никто не передаёт информацию. Это просто вербальный контакт, ещё раз повторю. Ты говоришь — тебя слышат. Не слушают, а слышат. И наоборот — потом ты слышишь собеседника.

Возвращаемся ко времени. Пятнадцать минут — это не четверть часа. Это такие два слова, которые (по европейскому измерению времени) могут обозначать как пятнадцать минут, так и полчаса, и час. Быстрее чем за пятнадцать минут в Абхазии ничего не делается. (Пример: мы со Стасом пошли узнать у нашего друга, не сможет ли он отвезти нас сегодня на озеро Рица. Идти по трассе до его дома — метров двести. За три минуты мы узнали, что сегодня не получится, и затем вернулись обратно. Когда мы вошли в дом, хозяева подумали, что мы выходили курить, потому что ТАК БЫСТРО такие вещи в Абхазии не решаются.) Час, в отличие от пятнадцати минут, ещё более размытый отрезок времени. Это действительно (в редких случаях) может быть час, но как правило час по-абхазски начинается от полутора европейских часов и заканчивается тремя.

Кьягуа выпил кофе, и Таращ убедил его, что нам немедленно нужно ехать гулять в Пицунду.
 
 
 

Когда я вблизи увидел этот автомобиль, то не поверил своим глазам. Я готов был представить на месте двадцать первой «Волги» всё что угодно: убитый драндулет, заляпанный грязью и немытый со времён президентства Бориса Ельцина. Кашляющий сизым дымом, разваливающийся на запчасти при скорости тридцать километров в час. Когда я увидел до блеска вылизанную красавицу, внутри которой всё было так же чисто и аккуратно, как и снаружи, у меня произошёл разлад с действительностью. Мы сели в машину, и Кьягуа включил музыку. Оказалось, что в двадцать первой «Волге» установлен CD-проигрыватель с такими динамиками сзади, что от низких частот всё внутри меня начало вибрировать.

Вот вам, кстати, и номерной знак Республики Абхазия.