На следующий день, невероятно рано выйдя из дома — где-то приблизительно в час дня, мы отправились в Гагру, чтобы там сесть на маршрутку и поехать в Новый Афон. В Новом Афоне Лерка и Стас хотели показать мне знаменитые пещеры и собственно новоафонский монастырь (по-научному — Новоафонский Симоно-Кананитский православный мужской монастырь). Посёлок Бзыбь находится между Гагрой и Новым Афоном, но ловить маршрутку в нём занятие неблагодарное и почти неосуществимое. Поэтому, как бабушки в метро, желающие сесть, мы поехали на «конечную».
Спустя пару часов водитель маршрутки остановился на главной площади Нового Афона, взял с нас по сто рублей с каждого за проезд от Гагры и, весело пёрднув дымком, поехал дальше в Сухум. Мы стояли на площади и чесали репы, потому что на триста рублей, если честно, как-то не рассчитывали. И только спустя несколько часов (см. ниже) узнали, что дорога эта стоила сто рублей на троих. В этом смысле абхазских водителей даже как-то неловко называть жуликами. Дело в том, что никакого объявления в салоне маршрутки, сколько стоит проезд, не висит ни в одной «Газели». Местные знают настоящую цену, которую водитель как-то давным-давно сам негласно установил, а приезжему (которых по типу лица отличить от местных невероятно просто) объявляют ту, какую, по оценке водителя, этот приезжий может заплатить. При этом если приезжий уверенным голосом заявляет, что он знает, что эта поездка стоит тридцать рублей, водитель не скажет ему ни слова поперёк: в самом деле, откуда приезжий может знать настоящую цену, как не от своих абхазских друзей? А вдруг этот друг окажется родственником водителя?
Почесав репу, мы двинулись к пещерам. На площади у входа в них, где кроме туристов никого нет, расположился рынок, на котором местные жители продавали всё, что может пригодиться туристу в нелёгкой прогулке по пещерам: чачу, домашний коньяк и мандарины на закусь. Мандарины продаются в Абхазии везде, где продаётся что бы то ни было, потому что грязи, по-моему, в грязной Абхазии всё равно меньше чем мандаринов. Попробовав несколько видов коньяка, мы выбрали коньяк с добавлением барбариса, взяли к нему килограмм мандаринов и направились в свободный от туристов уголок площади с видом на новоафонский монастырь (на фото), чтобы сделать несколько снимков и выпить несколько дринков.
Барбарисовый коньяк напоминал конфеты из детства, поэтому не только потрясающе легко пился, но ещё и навевал воспоминания. Таким образом я настраивал себя на сентиментальный лад.
В нескольких метрах от огромного комплекса, совмещающего в себе вход в пещеры, кафе, диско-бар и ещё что-то в этом духе, как ни в чём не бывало располагался частный сектор. Во дворе каждого дома обязательно растут несколько мандариновых деревьев. Я и раньше догадывался, что экзотический фрукт мандарин должен где-то расти, но чтобы вот так просто, за забором, на дереве — всё равно необычно.
Иконка на крыше комплекса, через который все и попадают в пещеры, представляет собой летучую мышь, лавирующую между сталактитами и сталагмитами.
Пещера по-научному называется карстовой полостью, расположенной внутри Иверской горы. В 1961 году, когда все женщины Советского Союза мечтали иметь ребёнка от Юрия Гагарина, скромный абхазский паренёк Гиви Смыр не зассал и решил посмотреть, а что это там находится внутри горы, куда до него не спускался ни один нормальный человек. Собственно, он эту пещеру и открыл. Прошло четырнадцать лет, и в 1975 году пещера стала доступна для таких же любопытных, как и Гиви, туристов. За это время в пещере был пробит тоннель длиной чуть меньше полутора километров. По тоннелю ходит единственное в Абхазии метро — небольшой электропоезд, в котором туристов довозят до входа в пещеру, откуда уже начинается пешая прогулка в сопровождении экскурсовода. Экскурсовод нужен для того, чтобы всё время напоминать понаехавшим, что не надо здесь ничего отламывать и уносить с собой. На понаехавших это действует слабо.
Говорят, что температура внутри пещеры — 11 градусов (разумеется, тепла). Благодаря тёплому свитеру и куртке (напомню, что этой зимой в Абхазии было невероятно холодно), высочайшей влажности внутри пещеры и бутылке коньяка пот с меня на протяжении всей экскурсии лил градом.
Размеры пещеры действительно гигантские. На небольших смотровых площадках, соединённых узкими мостиками, туристы останавливаются и делают вид, что слушают экскурсовода. В принципе, нет особой необходимости вслушиваться в заунывный монолог, потому что всю информацию можно найти в интернете. Лучше достать фотоаппарат (при входе в пещеру висит объявление, грозящее штрафом то ли в 50, то ли в 100 рублей фотографам, не купившим разрешение фотографировать, но за самовольной съёмкой никто не следит, потому что входной билет за 250 рублей сможет возместить ущерб, нанесённый пещере фотографами-любителями), мандарины, стаканчики и начать глазеть по сторонам.
Странно представить, что сорок пять лет назад здесь не было ни подсветки, ни лавочек, ни телефонных аппаратов.
Внизу, в гроте, находится подземное озеро. На фотографии, конечно, видно не так хорошо, как в живую. Любого городского жителя эта картина поражает.
Кроме как штампом «причудливые наслоения» окружающую картину назвать нельзя. Подсветка придаёт мистики и пробуждает фаназии.
Вот эта хрень, например, называется череп. Мне она больше напомнила моаи с острова Пасхи.
И наконец мы оказались в пещере, которую Стас метко назвал пещерой Тысячи Хуёв. Фрейдистский натюрморт, который вы видите на фото, является сотой долей процента всех каменных пенисов, растущих в этой пещере.
Когда мы вышли из пещер, время приближалось к шести вечера. Как любой нормальный абхазский город, Новый Афон начал постепенно умирать до утра. Хотелось есть, и мы, особо ни на что не рассчитывая, зашли в один кабачок неподалёку, чтобы перекусить. По сведениям Лерки, там должна была работать родная тётя Тараща. Правда, в лицо её никто не знал, но на то нам и язык, чтобы спрашивать.
Для начала мы заказали пол-литра чачи и от этого уже, собственно стали плясать — в смысле выбора всего остального. Выбрано было три тарелки солянки (напоминаю, что солянка в Абхазии — это не суп, а крупно нарезанные куски мяса в густом и остром соусе), бутылка абхазского лимонада, отличающегося от лимонадов других стран своей экологической чистотой и отсутствием химии, потому что она слишком дорогая, и хлеб. Когда нам принесли чачу и лимонад, Лерка спросила у официантки, не изволит ли она являтьcя тётей Таней, родной тётей Тараща Пилии. Тётя Таня, а это оказалась именно она, всплеснула руками, узнала в Лерке ту самую девушку из Петербурга, про которую слышала уже который год от своего племянника, и тут понеслось. Сначала на нашем столе появился холодец с горчицей, затем хачапури и наконец графин домашнего вина — всё это было бесплатно, потому что мы были друзьями Тараща. Съев всю эту вкусноту, мы заказали ещё триста граммов чачи и попросили счёт. Тётя Таня пыталась отказаться от счёта, но мы были настойчивы, за что и заплатили триста тридцать рублей. Стоило нам только направиться к выходу, как мы были в категоричной форме остановлены тётей Таней. Мы вернулись к барной стойке, где каждому на посошок была выдана рюмка чачи с мандарином (разумеется, тоже бесплатно), а в дорогу — пол-литровая пластиковая бутылка с чачей. Время приближалось к критическому — к восьми вечера, когда уехать из города на автобусе или маршрутке уже невозможно. Ловить такси нам было с одной стороны в падлу, а с другой уже и не на что, потому что в Новый Афон мы взяли денег по минимуму и всё спустили на выпивку.
Тётя Таня рассказала нам, как и за сколько добраться до Бзыби. Когда она узнала, что мы заплатили за дорогу триста рублей, то всплеснула руками и строго-настрого запретила давать водителю маршрутки больше сотни.
Мы стояли на трассе, помаленьку замерзали, пили чачу и ждали маршрутку. Наконец рядом с нами остановилась машина, едущая в противоположную Бзыби сторону.
— Куда вам, ребята? — спросил весёлый водитель.
— В Бзыбь! — хором крикнули мы.
— Э, зачем Бзыбь? Поехали в Сухум, тоже хороший город! — предложил водитель. Мы отказались.
Оставшись снова одни, мы с каждой минутой всё больше склонялись к мысли, что тётя Таня дала нам правильное напутствие — если у нас так и не получится уехать на маршрутке, то надо возвращаться обратно, идти в кабак, а там уж нас куда-нибудь уложат спать. В конце концов мы плюнули на всякие там «неудобно» и попёрлись обратно. С приключениями нашли помощницу тёти Тани, которая жила на соседней улице. Свободных мест в доме не оказалось, и помощница позвонила своим друзьям, чтобы они на машине отвезли нас в Гудауту — в дом тёти Тани. Друзья, к счастью, не спали, потому что занимались гораздо более важным делом — катались на машине и пили вино. Такими весёлыми хлопцами они и подъехали за нами.
Тётя Таня, когда увидела нас на пороге, страшно обрадовалась, что у неё не получилось отделаться от нас в Новом Афоне, и пригласила за стол. Привычно тяжело вздохнув, мы смотрели, как весь стол заполняется едой и напитками. Через десяток тостов мне наконец-то разрешили пойти наверх спать. Позже ко мне присоединились Лерка со Стасом. Наверху, немного придя в себя, мы вспомнили, что у нас остались ещё мандарины и чача тёти Тани, выданная в кабаке. Весёлая вечеринка с распеванием песен и чтением стихов закончилась на рассвете.